Тур — воин вереска

Оторвавшись от русских, отряд Оберга следовал в избранном направлении довольно быстро... но это только в начале пути они были на рысях; потом к отряду стали прибиваться пехотинцы, причём всё больше и больше, оставить которых в чужой стране — голодных, оборванных, раненых, больных, обиженных на судьбу, отвернувшуюся от них, обозлённых на короля, предавшего их, капитан не мог себе позволить, так как не в силах его было бросить на землю возле этих людей, втоптать в грязь свои долг и честь. Без чести Густав Оберг даже сам себе был бы не нужен — так его воспитали отец-художник, родина и генерал. Кроме шведов, среди пехотинцев, как, впрочем, и среди кавалеристов, были солдаты и офицеры немцы, поляки, финны, латыши, эстляндцы и пр., и пр. — из самых разных полков. Прибившись к Обергу, они, настрадавшиеся, готовы были молиться на него, как на икону, и исполняли его приказы, малейшие распоряжения безоговорочно — быстро и в точности. Они готовы были следовать хоть за дьяволом и безоглядно доверяться ему, лишь бы остаться живу и поскорее добраться домой. Капитан Оберг был для них — единственная надежда. Поэтому, как бы трудно им в пути ни было, никто не роптал.

Едва конный отряд оброс пехотинцами, продвижение значительно замедлилось. Для раненых и больных пришлось искать подводы. За десятком подвод как бы сами собой появились ещё два десятка, с каким-то имуществом и фуражом, и образовался обоз. Где-то по пути прибились к обозу пушкари с четырьмя пушками: двумя шведскими, майора Юлленграната, и двумя русскими (что, впрочем, тоже были шведского литья). И ещё новые попадались пехотинцы, всё прибивались и прибивались к отряду, докладывались капитану ночью и днём: пехотинцы Бьёрнеборгского полка, пехотинцы Лейб-гвардейского пешего полка, пехотинцы Нюландского батальона, пехотинцы Аболандского батальона, кавалеристы эскадрона подполковника Бронсе, потерявшие в бою лошадей, драгуны эскадронов Цёге и Шрейтерфельта, также оставшиеся без лошадей, пехотинцы-хельсинкцы подполковника Брюкнера, пехотинцы из полка Врангеля, а также — из Крунубергского полка, Вестманландского полка, Вестерботтенского полка, Сёдерманландского полка, Эстгётского полка и т.д., и т.д., нелегко было бы перечислить здесь всех рядовых, фельдфебелей и подпрапорщиков, капралов и фурьеров, и каптенармусов, и унтер-офицеров, и лейтенантов, флейтистов, гобоистов, барабанщиков, профосов, писарей, цирюльников, обозников, и с ними ещё великое множество плутоватых офицерских слуг...

Было, Оберг вознамерился составить себе представление — сколько же с ним следует на север человек, и, остановившись на каком-то взгорке при дороге, капитан принялся считать проходящих и проезжающих, загибать на руках пальцы: один палец — сотня человек. Пальцев ему на руках не хватило, поэтому, насчитав солдат и офицеров до тысячи, он оставил эту затею. А проводить смотр по всем правилам капитан наш не имел времени.

Дорог немало на земле, и из них постоянно приходится выбирать одну. Так и перед капитаном Обергом стоял вопрос, какой из путей для возвращения выбрать. И мы не удивимся, узнав, какую из возможных дорог до Риги предпочёл другим Оберг; скорее мы удивились бы, узнав, что какую-нибудь иную дорогу он выбрал, не эту — на которой мы уже видели его в начале нашей истории. Возрастом молодой, но опытом уже изрядно богатый, капитан Оберг был уверен, что наиболее короткий из путей — уже изведанный. Но читатель наш догадался уже, что была у капитана и ещё одна причина отдать предпочтение дороге, шляху, проходящему через Пропойск, затем мимо Рабович и вблизи имения пана Адама Ланецкого, — причина сердечная, одна из самых влиятельных причин, хотя порой и сокрытая для стороннего глаза.