Турецкие письма

Магомет, желая угодить сарацинам, исполнил их сокровенное желание: поскольку земля их пустынна, суха и бесплодна, он, чтобы их утешить, пообещал им такой рай, который будет полон родников и садов, с деревьями, которые не пропускают солнечный свет, всегда полны цветами и сочными плодами. В этом дивном месте обильно текут молоко, мед и вино, но вино не опьяняет человека и не туманит его ум. Там гуляют великолепные красавицы, которые не жестоки, не легки, но такие ласковые, что если какая-нибудь из них толкнет тебя в море, то море сразу утратит свою горечь. Глаза у них — большие, как яйцо. Они все время смотрят на мужей, которых любят так, что чуть не сходят с ума: ведь они женятся на тех, кто им нравится. Девы там, как говорит Магомет, чистые, и там нет никаких болезней. Самое лучшее, что Магомет сказал о том свете, следующее: те, кто умер на Божием пути, не должны считать себя мертвыми: ведь они живут в Боге с его благами и его любовью; напротив, грешники попадают в пламя, где кожа у них все время обновляется, чтобы муки их все возрастали, и страдают они от ужасной жажды, а пить не пьют ничего, только ядовитый напиток, который душит их, но не убивает. Но что самое главное, там они не находят женщин. Какая это ужасная мука, что там нет женщин! На этом свете думать об этом необходимо, но на том — непозволительно. А я больше не знаю, что писать о турецкой религии. Кажется, достаточно.

193 Родошто, 23 novembris 1754.

Я совершенно уверен, ты будешь рада, узнав, что по милости Божией мутная пелена ушла с моих глаз. Никогда никому, даже врагам нашим, нельзя желать зла; но уж совершенно точно, что желать другому слепоту — хуже, чем смерть. Зрение мое без всяких лекарств, лишь по милости Божией, вернулось ко мне. В начале этого месяца я стал видеть немного лучше. За несколько дней перед этим начал чувствовать, будто в оба глаза попал какой-то газ, что-то щипало в них два или три дня, хотя я знал, что ничего в них не попало. Я просил посмотреть других, но и они ничего не увидели. Мне пришло в голову, что, может быть, пленка, которая была перед глазами, почему-то отпала. Так и вышло: на третий день я уже не чувствовал в глазах ничего и видел гораздо яснее. Одним словом, по милости Божией, сегодня, в день своих именин, я смог воспользоваться молитвенником, чего не мог делать уже полтора года. Теперь я еще больше жалею слепых, но ежели телесная слепота — тяжелая вещь, то душевная — стократ тяжелее. Милая кузина, храни нас Бог от того и от другого.

194 Родошто, 14 decembris 1754.

Милая кузина, есть ли более важная весть, чем смерть всемогущего султана. Сегодня мы услышали: вчера султан Махмуд[566] покинул этот мир. Несколько дней он болел, народ очень хотел его увидеть, и он велел отнести себя в такое место, где на него можно было посмотреть. Вчера, чтобы угодить народу, он собрался с силами, сел на лошадь и поехал в собор Святой Софии. Когда он вернулся, ежели бы его не подхватили, он бы упал с лошади; его принесли домой, и он быстро умер. По праву можно сказать, что это был великий султан. В войнах, это точно можно сказать, он был удачлив. Еще можно сказать, что он не хотел начинать войн и хотел править в мире. Несколько раз против него пытались устроить смуту. Но он вовремя вмешивался, утихомиривал народ, а смутьянов лишал головы, чтобы больше такого не делали. Народ очень его любил, как христиане, так и турки, он и сам хорошо относился к христианам. Империей он правил спокойно, не был жестоким, визирей менял часто, но ни одного не казнил. Можно сказать о нем, что султан он был великий, хотя и мал ростом. На его место поставили Османа[567], его двоюродного брата по отцу. Произошло это без всяких беспорядков. Мать Османа еще жива, она освободилась от рабства. Как Махмуд, так и Осман — сыновья султана Мустафы. Мы уже гости третьего султана; его святое величество Господь щедро питает нас их руками. Милая кузина, калиница![568]

195 Родошто, 6 aprilis 1755.

Новый султан очень быстро меняет своих визирей; в феврале сместил прежнего визиря и сделал каймакамом янычар-агу, до тех пор, пока прибудет новый визирь, а каймакам будет у него вице-визирь. Новый, то есть старый визирь, Али-паша, прибыл в Константинополь в конце прошлого месяца. Я сказал, старый визирь, потому что он визирь уже в третий раз, и пусть поблагодарит мать султана, которая была рабыней отца визиря, а ее отец отдал ее отцу нынешнего султана. Этой султанше сейчас семьдесят лет.

196 Родошто, 26 augusti 1755.