Турецкие письма

Говоря об историческом контексте и о творческой истории «Писем», нельзя не учитывать того, что патрон Микеша, Ференц II Ракоци, в период между 1690 и 1740 гг. не только был центральной фигурой венгерской истории и политики, но и сам являлся значительным мыслителем и писателем. Он писал по-венгерски, на латыни и по-французски, оставив потомству выдающиеся произведения во многих жанрах. Отдельная часть его творческого наследия — огромная дипломатическая и частная переписка, которую он вел до самой смерти. Среди его самостоятельных произведений выделяются «Мемуары» (1717), излагающие историю освободительной войны, содержащие многочисленные новеллистические элементы, а также, конечно, «Исповедь» (1716—1719), в которой дается обзор и осмысление всей его предыдущей жизни, анализируется путь душевного созревания, подводятся итоги своей моральной ответственности. Морально-религиозный характер носят его «Молитвы» и «Размышления» (1719—1731); он также написал две философские работы о государстве: «Трактат о власти» (1722—1725) и «Мысли о гражданской жизни и придворных принципах христианина» (1722) и подготовил свое завещание (1732). «Мемуары» и часть «Исповеди» вышли в Париже в 1739 г., две работы о государстве и завещание, под общим заголовком «Политическое и моральное завещание князя Ракоци» («Testament politique et moral du Prince Rakoczi»), — там же в 1751 г.; остальные работы долгое время оставались в рукописи. В большинстве его произведений явственно ощущается влияние янсенизма и литературы, вдохновленной янсенизмом. Микеш почти 30 лет был непосредственным свидетелем писательской деятельности князя, наверняка читал многие из этих произведений; он же стал первым распорядителем литературного наследия Ракоци. В его фиктивных письмах можно найти немало перекличек с работами Ракоци, а перевод «прощального» письма князя, адресованного Порте, Микеш целиком вставил в свое 117-е письмо.

Нельзя пренебрегать и тем обстоятельством, что Ракоци собрал по крайней мере две значительные коллекции книг, которые не были недоступными для Микеша. Обе коллекции ясно свидетельствуют о французской ориентации культурного кругозора князя. Первая, ранняя библиотека, которая известна нам по перечню 1701 г., выдает его интерес прежде всего к вопросам самой религии, а внутри этого круга — к планам объединения церквей. Вместе с тем этот список показывает, что его вниманием пользовалась также светская литература на французском, испанском и итальянском языках (например, Расин, Буало, Ла Кальпренеде, Скарр он, Матео Алеман, Марана, Фенелон), а также труды по политике и истории, по христианскому неостоицизму и светской морали и, наконец, великие французские моралисты: об этом свидетельствует наличие среди его книг таких произведений, как «Эссе» Монтеня, «Характеры» Ла Брюйера, работы Сент-Эвремона. Среди книг, которые Ракоци читал в бечуйхейской тюрьме[599], заслуживает внимания коллекция образцов писем Пьера д’Ортига Воморьера и французский перевод книги Валтасара Грасиана «Карманный оракул, или Наука благоразумия»; последнего упоминает в 128-м письме и Микеш.

Во второй библиотеке, собранной князем в Родошто (перечень был составлен кем-то после смерти князя), важное место занимали книги по благочестию, теологии, экзегетике, истории церкви, среди них — издания работ янсенистского, квиетистского, пуританского и мистического толка; обращает на себя внимание большое количество трудов по истории, праву и естественным наукам, подчеркнутое наличие дидактической и моралистической литературы, а также оттеснение на задний план литературы светской. Почти треть книжной коллекции имеет то или иное отношение к янсенизму. Часть находящихся здесь произведений Микеш использовал в качестве источников: брал из них фрагменты для своих писем, а некоторые даже самостоятельно перевел. Культурный материал, охватываемый книгами в библиотеках Ракоци, не всегда выглядит современным, но хорошо сочетается с культурным кругозором французской, немецкой и итальянской аристократии той эпохи. Кроме того, Ракоци и Микеш, прежде всего благодаря французским послам в Константинополе, и в Родошто имели доступ к таким книгам, которые в перечне отсутствуют. В окружении Ракоци в Родошто оказывались, кто надолго, кто на короткое время, французские дворяне и иные люди, которых можно связать с янсенизмом; другие придерживались галликанских, деистских или рационалистических взглядов.