Турецкие письма

У всех четырех наций — один судья, он — турок; судьей он может быть только три года, иногда его смещают и раньше. Но у каждой нации есть и свои судьи, которые занимаются делами, до того как их передают кади (то есть турецкому судье). Кади здесь быстро становится богатым, хотя сам он тоже покупает судейство за большие деньги; приговор, который он выносит, должен быть выполнен, пускай он даже несправедлив. Например, если в городе поймают вора, то ему выносят такой приговор, чтобы не повесить, коли он заплатит судье, а если не заплатит, то будь уверен, шею ему сделают подлиннее[155]. Однако ни виселицы, ни палача тут нет, преступника вешают на рынке перед любой лавкой хоть на гвозде, а янычар — кого поймает на улице: армянина, еврея, грека, тот и должен быть палачом. Кади здесь надо платить за все: собирается ли кто-то что-нибудь строить, за освобождение, за похороны, за свадьбу, за все платят; даже чтобы собирать хлопок и виноград — плати, чтобы продать свое вино — тоже плати, если начинаешь новую бочку — плати, и новое вино нельзя продавать, пока не заплатишь. Если кади придет в голову, он возьмет и закроет все корчмы, и тогда надо платить, чтобы открыть их, одним словом, платить нужно почти за все. Вы скажете, милая, что тут набирается на многие тысячи. Конечно, обходится это дорого, но не так дорого, как похороны и свадьбы; кто дает пять полтур, кто десять, кто целый талер, если может; хочешь разрешение на сбор винограда или на продажу вина, плати, причем соответственно тому, много или мало у тебя виноградников и вина. Но при всем том нельзя сказать, что турок угнетает жителей: коли ты отдал, сколько надо, после этого можешь жить спокойно. Даже спокойнее, чем у нас. Но греки, милая кузина, что за надменный народ! Когда бы с ними так не обращались, чужой человек не мог бы жить среди них, и мы бы тут не могли оставаться, не бойся они турок. Больше всего они боятся наказания палками, потому как за самую малую провинность кади назначает сто ударов палками по пяткам, даже если у провинившегося денег — тысячи. Но и тут надо платить, чтобы бедняге не назначили две сотни.

Греки живут куда лучше, чем наши армяне, у которых нас поселили; но трудятся они не так много, как армяне. И не так богаты. Это и неудивительно, потому как у армян очень плохая пища. В этом месяце они забивают буйволов, из их мяса делают колбасу, и всю ночь мы повсюду слышим стук, так что спать не можем. Колбасу они сушат и целый год питаются ею. Армянские женщины, когда идут в город, надевают на себя черные балахоны, и они очень трудолюбивы. За дочерьми они не дают, кроме смены одежды, ничего, ни денег, ни прочего. После свадьбы армянин неделю или две вместе с женой ничего не ест; причину этого я не знаю, но спят они вместе. Свадьбы у них играются в определенное время, больше всего их в этом месяце, когда созрело новое вино и закончено приготовление колбасы. Как о городе, так и о свадьбах я сочинил вирши, не знаю, посылать их или нет; так и быть, вам могу послать, а чужому кому не пошлю, потому что не могу считать эти вирши хорошими. Здесь есть как греческий, так и армянский архиерей; о евреях же что говорить: евреи здесь такие же, как везде. Так что вот эти мои вирши, читайте их, милая, со вниманием.