Турецкий караван

Когда греческая армия подошла к Ангоре, казалось, что песенка Мустафы спета. Но — победа на Сакарье, и он стал просто невыносим, потребовал продлить чрезвычайные полномочия, подчинил себе Собрание и Представительный комитет, забыл друзей.

В Ангоре Мустафа встретил его на вокзале. Они демонстративно обнялись… В те первые дни еще не было мысли устранить Мустафу. Только завоевать, склонить: «Брат Мустафа, ради старой дружбы, образумься! Нельзя же так: ты заставил нацию наделить тебя верховной властью, ты — диктатор!» Но теперь ясно: его нужно изолировать. Открытая попытка, однако, может стоить головы: Мустафа — человек решительный, взял вот, не постеснялся и в качестве ответной меры арестовал в Конье, Самсуне, везде всех английских агентов и офицеров.

ШЕРСТЯНЫЕ ЧУЛОЧКИ

Вокзал в Тифлисе — на левом берегу Куры. Поезд остановился, в вагон Фрунзе вошли двое — командир и с ним человек в фуражке, в пальто. Назвался:

— Легран, представитель Наркоминдела России.

Привокзальная площадь несла запахи бензина и навоза. Фаэтоны, пролетки, блещущие на солнце авто. Фрунзе с советниками, Ваней и Леграном сел в автомобиль. Покатили.

Коричнево-изумрудный город лежал в котловине. По ней текла желтая река. Вокзальное шоссе — Легран называл — вело, мимо лесопилки, паркетной фабрики, на длинную Елизаветинскую улицу. Поехали вниз, к реке, к Большому Верийскому мосту. Посреди Куры тянулись узкие зеленые острова, как крокодилы…

— Какие дела, положение? — Фрунзе обратился к Леграну.

— Советской власти в Грузии уже девять месяцев! После бегства меньшевиков все народности празднуют национальный мир… Советская власть и интернационалистская пропаганда творят чудеса. Хотя еще не смолкли вопли национал-уклонистов… Хорошо работают и беспартийные в учреждениях, в самом горсовете. Полное признание большевиков!

— А с продовольствием-то как?

— Привоз продуктов сразу на миллион пудов больше! Ведь раньше население войнами было оторвано от земли. Теперь хлеб на рынке в два раза дешевле. Топленое масло — тоже… Далее: Закавказье получило от Москвы золото для закупки за границей лучших семян. Чтобы засеять весенний клин…

— Так… Прекрасно… А мы сегодня же приступим непосредственно к нашим делам. Проведем совещание, посоветуемся. Приехал ли кто из Наркоминдела Армении?

— Нарком вчера приехал, товарищ Фрунзе. Поселился в гостинице «Ориант». Там, кстати, и для вашей делегации номера. — Легран вдруг засмеялся: — Был Кавказский штаб мировой контрреволюции! В этой гостинице жило горское вредное правительство, царский чиновник Джабагиев, нефтепромышленник Чермаев, жили агенты Деникина, эмиссары Антанты. А сегодня займет комнаты ваша делегация, товарищ Фрунзе…

Да, совсем недавно в этом городе властвовали меньшевики с седовласым Ноем Жордания во главе; они гордились своей обособленностью, разрывом с Россией и тем, что обещался приехать в Тифлис Каутский, что европейская социал-демократия хвалила, хвалила… Но в самой Грузии превозносили меньшевиков только меньшевики — сами себя, речами вот в этом театре, вот в этом городском саду, вот в этой женской гимназии. Рабочие голодали, тюрьмы были полны, князья благоденствовали, междоусобицам не видно было конца.

С Ольгинской авто выкатилось на Почтовую площадь. Шофер показал дом, откуда можно «телефонировать и телеграфировать». Краса Тифлиса — Головинский проспект. Над бывшим дворцом наместника реет красный флаг, во дворце работают ЦИК и Совнарком Грузии. На улице Петра Великого помещается Кавказское бюро Коммунистической партии, там работает Серго Орджоникидзе.

По Головинскому проспекту шли люди в голубоватых студенческих куртках, в косоворотках и фуражках, у иных башлыки висели на спине, — шли свободно, уверенно. Над каменными воротами с верхом наподобие шлема — старинные массивные фонари; чугунные тяжелые решетки соединяли дома, но воздух был уже легкий, свободный.

Напротив дворца — гостиница, девяносто номеров. Это и есть «Ориант».

Кемик верил, что найдет сестренку…

Шла битва за спасение детей, бродивших по России, миллионов беспризорников, сирот из голодающих губерний. Эту битву вели рабочие и крестьяне, наркомы и командиры. Кемик нисколько не удивился, когда однажды в дороге Фрунзе спросил, как именно намерен Кемик искать свою сестренку. Прибыв в Тифлис, Кемик твердо верил утром, что через какой-нибудь час увидит повзрослевшую Маро. Ваня, однако, не спешил поддержать эту веру: жизнь, она не знает про твои надежды…

Кемик хорошо помнил адрес и как идти. Из гостиницы двинулись с Ваней вместе. Обогнув здание библиотеки, вошли в узкую Дворцовую улицу и ступили затем на площадь.

— Эриванская! — заволновался Кемик. — Вот караван-сарай. Каждый дом знаю… Пушкинская вот…

Кемика лихорадило. Он безостановочно и торопливо говорил, пока шли по Институтской, потом по Нагорной. Все в гору. Здесь стояли уже не дома, а домишки, не чугунные решетки, а заборчики из заостренных досок соединяли их. Ясно: простые люди в них живут, сироту не оставят. Ваня тут остановился: