Турецкий марш

Абдул-Меджид I не отличался сильным характером. Он находился под влиянием своего окружения и иностранных советников. Особенно большую силу набрал посол Британии в Стамбуле Чарльз Стратфорд Каннинг. Турки прозвали Каннинга «Великим Элчи» («Великим Послом») и с почтением внимали каждому его слову.

Во время «Великого голода» в Ирландии (1845–1849 гг.) Абдул-Меджид, несмотря на возражения правительства королевы Виктории, отправил голодающим ирландцам пять кораблей с зерном и крупную сумму денег. В 1850 году Абдул-Меджид отказался выдать Австрии и России поляков, участвовавших в Венгерских событиях 1848 года. Это и подстрекательство британских и французских дипломатов вызвало осложнения в отношениях между Турцией и Россией, что в конечном итоге в 1853 году привело к войне, позднее получившей название Восточной, или Крымской.

4 октября 1853 года Османская империя объявила войну России. Парижский мир не принес Турции больших дивидендов. Ее экономика была подорвана войной, а в провинциях вспыхнули мятежи. Пытаясь поправить свои финансы, власти Османской империи вынуждены были прибегнуть к иностранным заимствованиям. Но это мало помогло, и в 1858 году правительство Турции публично объявило о банкротстве.

Неудачи во внутренней и внешней политике сломили султана. Абдул-Меджид махнул на все рукой, предавшись в своем новом дворце Долмабахче пьянству и любовным утехам. В результате здоровье султана оказалось окончательно подорвано, и Абдул-Меджид умер от туберкулеза 25 июня 1861 года, оставив после себя восемь дочерей и шестерых сыновей.

23 (11) ноября 1854 года.

Париж. Пляс дю Каррузель.

Генри Ричард Чарльз Уэлсли, лорд Каули, посол Соединенного Королевства в Париже

Еще вчера здесь располагалась сгоревшая баррикада, свидетельница недавних боев между немногими сохранившими верность императору Наполеону III и толпой французского плебса, к которому примкнули солдаты, изменившие присяге. Но сегодня ничего уже не напоминало о тех трагических событиях. Вместо нее утром установили помост, рядом с которым располагались трибуны для почетных гостей. Впервые с тех пор, как я приехал в Париж, я таковым не являлся; мне выделили место среди разбогатевших купчишек, заплативших за это немалые деньги, футах в ста[71] от места, с которого сегодня должны объявить указы узурпатора.

А когда я начал протестовать, распорядитель указал на места за стройными рядами французских солдат, где, как сардины в бочке, толпились обычные французы, и предложил мне туда перейти, если мне не понравилось выделенное мне место. Пришлось, конечно, отказаться от столь недостойного для меня предложения.

Наполеон-Жозеф прибыл в столицу еще вчера, вскоре после своей так называемой коронации в Реймсе. Я немедленно попросил об аудиенции вчера вечером либо сегодня утром: нужно было разъяснить так называемому императору, почему продолжение политики его незаконно свергнутого кузена в интересах нового монарха. Конечно, я облек бы это в дипломатические формулировки, но смысл был бы именно такой.

Но, увы, мне сообщили, что короткая аудиенция состоится через полчаса после его клоунады на площади Каррузель. А сегодня утром мне принесли шифрованную телеграмму от графа Кларендона. В ней мне предписывалось предложить новому Наполеону передать ему законного императора Франции для суда и, вероятно, расправы. Что ж, подумал я, это, конечно, позорно, но, возможно, это единственный шанс хоть как-нибудь расположить этого выскочку к Соединенному Королевству.

Оркестр заиграл какой-то военный марш, затем «Марсельезу», и, к моему удивлению, на помост вышел самозванец собственной персоной. Он был в генеральской форме. Многотысячная толпа – от сановников до военных и от почтенных буржуа до городского сброда – радостно приветствовала узурпатора, который отдал всем честь, поклонился и начал:

– Мои дорогие французы, и вы, граждане будущей республики Эльзаса-Немецкой Лотарингии! Дорогие иностранные гости! Наша страна сегодня в тяжелом положении. А ведь после прихода к власти предыдущего главы государства были разработаны неотложные меры, которые, с Господней помощью, привели бы к улучшению доли каждого француза, а в перспективе – к процветанию нашей державы и нашего народа. Ибо задача любого правителя – забота о собственной нации. Но, увы, вместо этого французский народ был вовлечен в ненужную ему авантюру – войну со страной, которая никогда не проявляла агрессии в отношении французского государства. Страной, которая держит свои обещания. Страной, война с которой закончилась катастрофой для моего августейшего дяди. Страной, торговля с которой способна приумножить богатство нашей нации. Да, я говорю о Российской империи.