Туркестанцы

На территории Локая каючные переправы имелись в районе Чартут, Вафля-Абад, Джам-Кала, Санг-Туда и Кизыл-Кала. В этих местах басмачи переплывали Вахш, привязывая по два бурдюка (бычьи пузыри, надутые воздухом) к седлу и один к спине. Эскадроны за время выездов на местность освоили этот способ переправы.

При выходе из гор в южной части Локая Вахш разделяется на два рукава, образуя остров Арал-Тугай. Правобережный Локай был соединен с левобережным двумя мостами: Пули-Сангинским в районе Нурека и мостом у Санг-Туда. Но Санг-Тудинский мост был сожжен эмиром еще в 1921 году, а Пули-Сангинский был узок и не имел перил. Поэтому переход по нему крупных частей конницы был рискованным.

Кроме превосходного знания местности, которое приобрели бойцы и командиры бригады во время полевых выездов, удалось установить также контакт с населе-нием. Если в первые дни после прихода бригады в Локай приближение к кишлаку наших бойцов вызывало такой переполох, что жители все бросали и убегали в горы, то через месяц положение резко изменилось. Локайцы убедились в добрых намерениях красноармейцев и перестали их бояться. Приходя в кишлак, красно-армейцы не только занимались агитацией, но и засучив рукава помогали населению очищать арыки, рыть новые, давали беднякам лошадей, чтобы вспахать землю. Такое поведение бойцов и командиров, уважение, которое они проявляли к местным обычаям, привело к тому, что приход эскадрона в кишлак становился чуть ли не праздником.

В конце апреля ко мне явился от Абдул-Азиса посланец, который сообщил, что жена Рашид-бия ждет мужа. Я приехал в Султанабад, где стоял 3-й кавалерийский Бальджуанский полк, и поставил перед командирами эскадронов Лобановым и Шнелем задачу тщательно изучить подходы к кишлаку Баш-Кайнар. Через несколько дней Лобанов доложил:

— Каждый красноармеец с закрытыми глазами найдет свое место.

В полку с нетерпением ждали сигнала от АбдулАзиса. Эскадроны находились в постоянной боевой готовности. Бойцы спали не раздеваясь, кони стояли осед-ланными.

С наступлением весны Локайская долина предстала перед нами во всей своей красе. Снежные вершины гор сверкали под голубым небом. Поля покрылись нежной, шелковистой зеленью. Цвели сады, и тончайший аромат был разлит в теплом, пронизанном солнцем воздухе. Вечерами, почистив и накормив лошадей, бойцы собирались возле юрт. Лихие казачьи и красноармейские песни будоражили тишину. От походных кухонь тянуло дымком. И этот горьковатый запах, везде одинаковый, напоминал о далекой России, о затерянных среди полей и лесов деревнях.

Часто вокруг бойцов собирались дехкане. Понимая настроение бойцов и как бы желая развеять их грусть, они начинали петь свои песни. Порой совершенно не-ожиданно за глинобитным дувалом на женской половине раздавалось пение, слышался звон украшений танцующих девушек, смех. Для локайских женщин это было необычайной смелостью. И, вслушиваясь в их голоса, я понимал, что и они почувствовали приближение новой жизни и радостно шли ей навстречу.

Я лежал в юрте на груде одеял и долго не мог заснуть. Среди ночи меня разбудил оклик часового, который кого-то остановил. Я узнал голос Абдул-Азиса и, накинув шинель, вышел. Абдул-Азис держал в поводу коня, и луна освещала влажные от пота, в хлопьях пены бока и грудь лошади. При виде меня Абдул-Азис, забыв поздороваться, сказал:

— Якуб-тюря, Рашид-бий час назад вошел в спальню своей жены…

Через пять минут я уже стоял на краю кишлака, прислушиваясь к затихающему топоту копыт.

На рассвете мне принесли донесение Лобанова, в котором тот писал: в горной щели, южнее кишлака, была обнаружена стоянка родственников Рашид-бия. Конвой удалось разоружить без единого выстрела. Рашид-бий сам вышел из юрты, услышав голоса. Ему было предложено следовать с эскадроном.

Итак, начало было успешным.

Я приказал готовить завтрак и вместе с Ратниковым стал поджидать возвращения эскадрона.

В шесть часов утра ко мне в юрту привели Абду-Рашид-бия — последнего правителя Локая. Рашид-бий был мой старый знакомый. В 1921 году он часто приезжал к председателю Диктаторской комиссии Усман Ходжаеву. За два года внешность его нисколько не изменилась. Несмотря на то что Рашид-бию было шестьдесят лет, держался он прямо.

Я поздоровался с ним и посадил его на почетное место, на гору подушек. По глазам Рашида, холодным и настороженным, я понял, что в юрту вошел враг, и, тем не менее, с этим врагом я должен был договориться во что бы то ни стало, чтобы спасти сотни жизней дехкан и предотвратить ненужное кровопролитие.

Даже сидя, Рашид-бий почти касался головой потолка юрты. Я сел поодаль, чтобы не так заметен был мой невысокий рост. В предстоящих переговорах и это обстоятельство играло немаловажную роль.

Начал я с того, что напомнил Рашид-бию наше первое знакомство.