Турмалиндэ (СИ)

В этом месте лагерь пророс через березовую рощу и через поляну с двумя большими дубами. Под одним из них устроили навес кузни, с наковальней и массивным рабочим столом, а чуть поодаль Железная Рука разбил еще тем летом шатер из кож. А когда пришла зима — хитлумская холодная зима, когда снег ложится и не тает — они с товарищами поставили поспешно деревянный сруб, сожалея о том, что в холода не накопать достаточно глины, чтобы сложить дымоход. Так и зимовали вдесятером в маленьком доме, устроив очаг в песчаной насыпи посередине и дыша дымом, кое-как уходящим через маленькое отверстие под крышей. За лето — надо сказать, не очень-то длинное в Хитлуме лето, даже озеро в глубину прогреться не успевает — на поляне встали еще два сруба, а оставшиеся шатры еще в течение зимы обзавелись вторым слоем из шкур.

Порой Железная Рука чувствовал себя Пробудившимся эльфом, бредущим пешком через полмира к неизвестному берегу, за плечами у которого мешок со скудными пожитками да палатка, и держит он наперевес копье с каменным наконечником.

Надо сказать, что Пилин, Стрела, тут же вспомнил стародавние навыки. Прошлым летом, пока их маленький отряд берег каждую стрелу, чтобы не потерять драгоценные наконечники, он находил кремневые желваки на берегу озера, умело раскалывал их на тонкие пластины и высекал наконечники из камня — довольно хрупкие и легкие, но очень, очень острые. Против орков в толстых кожах стрелы с кремневыми остриями годились так себе, но для охоты оказались хороши. А еще лекари потребовали каменные ножи — говорили, что разрезы от них заживают быстрее, и что стальное лезвие до такой остроты не заточить. К счастью, весной разведчики обнаружили рудные выходы в предгорьях, и до каменных наконечников копий дело не дошло.

— Веточка, наконец-то! — Питьялоссэ замахала ей от сушилки, где еще несколько мгновений назад обнималась с вернувшимся Стрелой. — Я принесла тебе нового пергамента, он в доме лежит, на полке!

Ольвен с восторженным визгом побежала сперва ее обнимать, а потом — в дом за пергаментом. Военачальник военачальником, а свои карты она всегда дорисовывала сама, со всеми приметами, значками пород дерева и выходов камней.

А Ангамайтэ решил, что достаточно отдохнул сегодня в княжеском шатре. Он сперва умылся с дороги, потом не торопясь переоделся в рабочую рубашку и решил заняться тем, что ему хотелось сделать всю обратную дорогу — исправить свой замечательный стальной щит, прошедший с хозяином немало тренировок еще в Амане, переход через льды и битвы под звездами и под первыми лучами Солнца.

Черненый узор в виде сложного узла, нанесенный когда-то Ольвен, истерся и поблек, пока щит служил волокушей, а потом еще покрылся зарубками от ударов. Но вмятина превзошла всё. Нет, поверхность щита уже давно не была такой безупречной, как поначалу, но вот это безобразие терпеть было ну совершенно невозможно! Сперва на диво прочная башка брошенного вождем орка оставила точно в середине щита чуть вытянутую округлую площадку, а затем точно в ее середину пришелся удар огромной палицы с каменным навершием и создал издевательскую ровную лунку. Два других удара Железная рука щитом отклонил, от них остались неровности поменьше.

Достав инструменты из сундука, Ангамайтэ снял с внутренней стороны щита кожаные накладки и рукоять, уложил на подкладку из мятой кожи и принялся аккуратно выстукивать руками и молоточком, проверяя, нет ли трещины. Он выстукивал и выстукивал, делая это все реже и подолгу вслушиваясь в отзвуки.

Трещины, видимо, не было…

— Слушай, как интересно звучит! — Заявила из-за его спины Ольвен, и кузнец вздрогнул.

— Я думал, ты картами занялась, — ответил он, замявшись.

— Какими картами, когда ты тут так славно звенишь! — непоседа подошла к столу и сама начала выстукивать пальцами по щиту. Звук, правда, выходил очень тихим, потому что пальцы у Ольвен были как те еще веточки тонкие, не то что ручищи Ангамайтэ, которыми медведя можно было задушить. Что он как-то раз во льдах и сделал.

— Очень-очень любопытно, — повторила она, похожая в этот момент на лекаря, пробующего новое зелье или вскрывающего труп орка. Второе было только наверное, все же сам Ангамайтэ этого не видел. Но представил очень хорошо. Старшую лекарку Маурвен он знал отлично — ковал и затачивал ей ножи, помимо тех, что делал Стрела, Маурвен чистила и зашивала его раны не раз после сражений… Знал и побаивался, как многие. Плевать хотела Маурвен на представление о том, что лекарь должен любить живое и что ему по возможности не следует убивать живых существа — она хотела знать, как что устроено, и бестрепетно шла за этим знанием в том числе в глубины тел разных существ. Нет, в бой она не рвалась. Это бой однажды ворвался к ней — орки и какие-то звери группой обошли воинство и напали на лагерь раненых. Маурвен скомандовала встречную атаку, схватила чей-то меч, за оружие взялись все, у кого действовали руки — и выпотрошенных тогда лекаркой нападавших видели многие.

А ведь после того боя, наверное, и вскрывали. Раз уж цели исследования сами явились…