Турнир четырёх стихий (СИ)

— Они умирали долгой и мучительной смертью. — Его губы растягиваются в довольной улыбке, когда мои начинают подрагивать. Слёзы стоят в глазах, но я из последних сил не даю им скатиться по щекам, осторожно поднимаясь на ноги, прижимая руку к кровоточащей ране.

— О, да-а-а. Хинор взял с них сполна. Они горели в самом настоящем аду. Но уверен — не было и дня, чтобы они не вспоминали о своей дочурке, так и не сумевшей спасти их…

Последние слова, словно прямой выстрел в сердце.

Пальцы разжимаются, лишь сейчас почувствовав обжигающий холод металла. Клинок, который я упорно удерживала все это время, тут же валится из моих рук, опадая в снег.

Я делаю глубокий вдох, чувствуя, как по щеке катится первая слеза.

— Думаю, свои последние слова ты истратила на никчёмную болтовню. Поэтому обойдёмся банальным — гори в аду, ведьма!

Кажется в этот момент все мои мысли отключаются. Лишь чувство всепоглощающей пустоты остаётся внутри, заполняя собой все вокруг. Я, словно в замедленной съемке, наблюдаю за тем, как сияют глаза мужчины, когда он заносит надо мной клинок.

— Кейла! — сквозь оглушающую меня пустоту и боль, доносится знакомый голос. Голос, что я всегда узнаю.

Мой взгляд тут же находит его.

Я вижу, какой ужас застывает в любимых сапфировых глазах. А затем, как Хинор одним отточенным движением вонзает переливающийся искрами клинок, прямо в сердце.

В его сердце.

В сердце человека, которого я люблю.

Не знаю, что происходит в этот момент. Но во мне что-то щёлкает.

В сознании снова возвращаются звуки. Я тяжело вдыхаю. Медальон, подаренный гадалкой, на моей груди неожиданно нагревается. А затем вспыхивает ослепляющим светом, когда лицо мужчины оказывается так близко. Прикрываю на пару секунд глаза, чтобы после увидеть каменную статую, с гримасой ужаса, навсегда застывшего на мужском лице.

Спешно отхожу назад, отступая, как можно дальше. Цепочка на моей шеи рвётся, словно расколовшийся надвое камень, а затем падает к моим ногам. Почерневший медальон отчётливо выделяется на белом снегу, едва поблёскивая серебром. Но все эти мысли тут же испаряются под натиском главной.

Лукас…

Я сглатываю, поморщившись от боли, а затем перевожу взгляд на то место, где ещё не так давно видела парня. Именно в этот момент я вдруг отчётливо понимаю, что мы больше не одни. Теперь здесь спец отряд императора, под натиском которого орден трусливо отступает. Некоторые поспешно сдаются, падая на землю, говоря о покорности. Кто-то пытается скрыться. Кто-то решает покончить с собой, чем сдаться. А рядом с Лукасом…я замечаю самого императора.

Ноги сами приходят в действие. Поэтому уже спустя пару секунд я оказываюсь рядом. Безвольно падаю на колени, чувствуя, как замедляется ритм сердца, и заглядываю в ставшие такими родными глаза.

— О, боги… — только и успеваю выдохнуть я, когда его пальцы накрывают мои губы, заставляя меня замолчать.

Я не вижу крови, поскольку его одежда темного цвета. Однако явственно чувствую, как ей пропиталась ткань, когда едва кладу свои руки ему на грудь, пытаясь хоть как-то остановить кровотечение. Правда стоит на до секунды отнять свои пальцы, и я понимаю, что его кровь… Она чёрная.

Мои глаза в ужасе округляются, когда я перевожу взгляд на императора.

— Что…что с ним?.. Вы можете это остановить?! — спешное поизношу я, понимая, что, если срочно ничего не предпринять — он долго не протянет.

Однако вместо того, чтобы уверенно кивнуть и отодвинуть меня в сторону, мужчина лишь опускает взгляд. Растерянность на его лице говорит куда больше, нежели его молчание.

— Нет… Этого не может быть… Вы же император, черт возьми!!!

Я бью руками о землю. Но они тут же утопают в снегу, от чего я спешно прижимаю их к себе.

«Чёрная смерть неизлечима…» — вдруг слышу я у себя в голове виноватый, обреченный голос. Только сейчас я замечаю Киита, поняв, где он был все это время.

Он пытался помочь нам. Но…

«Ты сможешь ему…»

«Нет, — его ответ окончательно убивает мое сердце, заставляя разбиваться его на маленькие осколки. — Прости меня, Кейла».

Кажется оказалось слишком поздно. Правда…

— Должен быть выход… — задумчиво бормочу себе под нос, не желая так просто сдаваться. Но в этот момент чувствую касание к коже.

Лукас…

— Я так и не успел сказать тебе… — Он делает тяжелый вздох и пытается сесть. Но отец спешно останавливает его. Тогда Лукас укоризненно поджимает губы, словно даже в последнее его мгновение, отец не даёт ему поступать так, как вздумается. Но в конце концов он поддаётся ему. Просто касается пальцами моей щеки, едва потирая кожу, заставляя мое сердце учащённо биться, и произносит:

— Я люблю тебя, моя несносная ведьма. И даже, если буду гореть в аду за свои прегрешения — мое сердце и душа навсегда отданы тебе.

Его губ трогать легкая улыбка, но такая искренняя и нежная, что слёзы все-таки срываются вниз и снова катятся по щекам.