Турнир самоубийц

– Разве ты не знаешь, что подарки нужно открывать сразу?

– Нет времени. Надеюсь, там не рыба: Пушистика от нее рвет.

Пушистика? Джен тщетно пыталась шваброй достать кота из-под шкафа.

– Целый день от меня прячется, гад, – вздохнула Джен. – Все традиции рушит.

– Постой, так подарок для кота?

– А для кого? Не для меня же.

Джен устало посмотрела на Ульрика, будто он смолол очередную несусветную чушь.

– Я думал, на Котовство принято дарить подарки!

– Да, котам. Я бы тоже что-нибудь подарила, но у тебя ведь нет кота.

– Между прочим, в коробке старинный серебряный браслет, украшенный речным жемчугом!

– Отлично, одену Пушистику как ошейник, – пожала плечами Джен.

– Он принадлежал моей матери!

Мысль, что подаренный на счастье браслет будет носить облезлый, помоечного вида кот, была невыносима.

Джен оставила Пушистика в покое. Переоделась в короткое черное платье и, захватив полную корзину конфет, донельзя злая, вышла из дома. Ульрик угрюмо тащился следом.

– Тебе ведь не нравится это платье, – наконец выдавил он.

– Это единственное приличное платье в моем гардеробе. Раз уж на то пошло – единственное платье вообще, и если ты думаешь, что я из-за какой-то пигалицы…

Прохожие то и дело снимали перед Ульриком шляпы, улыбались и наперебой желали счастливого Котовства. Тут и там бегали украшенные к празднику коты, терлись о заборы и углы домов – пытались соскрести с шерсти мишуру и блестки.

– Все думают, будто я избил Механического Человека, – пожаловался Ульрик. – И благодарят.

– Неудивительно, тварь не первый год крадет людей направо и налево, а тут появляешься ты и даешь сдачи. Тебя до конца жизни на руках будут носить.

– Да я его пальцем не тронул, богом клянусь!

– Еще скажи, что и убийство бандитов с Безопасной улицы не твоих рук дело.

– Я здесь ни при чем!

– Еще бы. Они сами друг дружку перебили.

– Вот именно!

Джен фыркнула и ускорила шаг, теперь Ульрик едва поспевал за ней.

– Ну разуй глаза, какой из меня герой! Я ношу фрак!

– У богатых свои причуды.

– Лучшие друзья считают меня неудачником!

– Я не говорила, что мы друзья.

– Повторяю еще раз. Это. Был. Не. Я. Понятно?!

Они остановились у калитки. За чугунной оградой высился мрачный двухэтажный особняк.

– А кто тогда? – спросила Джен и нажала на кнопку звонка.

– Рыжебородый парень в сапогах из крокодиловой кожи, здоровенный такой.

– Очень смешно. А еще говорил, будто не тролль.

– Клянусь, я не вру!

– Ты хоть понимаешь, что описываешь легенду, Генри Блэткоча, нашего первого мэра, бесследно исчезнувшего много лет назад? – устало спросила Джен. – Который, по легенде, мог воскрешать мертвых, исцелял любые болезни, ел раскаленное железо на завтрак, брился топором, а умывался серной кислотой?

– Может, он соскучился и вернулся? – предположил Ульрик.

– Нет, – фыркнула Джен.

– Тебе-то откуда знать?

– Он не мог вернуться, поверь.

– Почему? – не сдавался Ульрик.

– Потому что его никогда не было! Это легенда, вымысел, ясно?!

Калитку открыла сестра милосердия. Она молча кивнула, дав Ульрику и Джен пройти.

На заснеженной лужайке замерли крылатые мраморные коты, молитвенно сложив лапы. На голове каждого имелся красный колпак с помпоном. В окнах Ульрик заметил бледных, похожих на привидения детей. Они жались к стеклам, внимательно разглядывая пришельцев.

Дом украшали тускло мерцавшие гирлянды. Под окнами нес бессрочную вахту снеговик в котелке и с моноклем, утыканный деревянными ножами. Не сразу Ульрик понял, что это вовсе не монокль, а циферблат карманных часов.

Потертая медная табличка извещала:

Сиротский приют «Милый дом»

Сестра открыла тяжелую дверь с узким зарешеченным окошком вверху. Едва Ульрик и Джен переступили порог, металлическая дверь с лязгом захлопнулась, в замке повернулся ключ. Они будто очутились в тюрьме.

– Зачем мы здесь? – спросил Ульрик, осматривая серые стены и скудное убранство пыльного вестибюля. Пахло лекарствами. Всюду горел свет. Перед широкой лестницей, что вела на второй этаж, стояла гипсовая фигура кота, украшенная самодельными игрушками.

– Каждый год я приношу в приют сладости, – голос Джен гулко разносился по коридорам. – Это мое доброе дело.

– Доброе дело?

– Всякий на Котовство должен исполнить одно доброе дело, – пожала плечами Джен. – Такова традиция.

В приюте было неестественно тихо. Ни смеха, ни криков, ни детской беготни. Только настороженный шепот, будто стая летучих мышей шелестит крыльями в затхлой пещере.

Скоро показались дети. Они шли парами, рука об руку, щурясь от мертвенно-белого света, что испускали многочисленные светильники. Воспитанники приюта со всех сторон обступили Ульрика и Джен. Тонкие, будто полупрозрачные пальцы потянулись к конфетам. Дети разговаривали вполголоса, воровато озираясь. Никто не улыбался. Их лица, растерянные, с темными провалами глаз, напомнили Ульрику манекенов Очаровательного леса.

Дети изучали Ульрика взглядами, полными тоски. Кажется, им приглянулась серебряная звезда на тулье цилиндра.

– Вы наш новый шериф?

– Тот самый, что прогнал Часовика?

Он говорит про ту псевдомеханическую тварь?

– Но я вовсе не…