Турнир самоубийц

Печать отчего-то не загоралась. Писк воображаемого неприятностиметра стал громче.

– Обо всех недоразумениях я уже позаботилась. Как ваша голова? Не болит? – с притворным участием вновь осведомилась Белинда.

Ульрик ее не слушал. Он с растущим беспокойством щелкал пальцами. Проклятая печать загораться отказывалась наотрез.

– Не трудитесь, – поморщилась Белинда. – Печать с вашей руки удалили пять минут назад.

Директриса помрачнела – лицо Ульрика расколола широченная улыбка. Так он не улыбался еще никогда в жизни. Спецагенты взяли Ульрика на прицел.

– Ни с места, поднять руки!

Ульрик не шелохнулся.

– Основания? – спросил он, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

– Турнир закончился, отпущенное вам время истекло. Думаю, Уэнделл не станет возражать. – Белинда чуть отодвинулась от телетранслятора. Она больше не улыбалась. – Еще раз поздравляю с победой.

Телетранслятор исчез. Спецагенты последовали его примеру. Вырос красный почтовый ящик на ножке и плюнул в Ульрика конвертом. На этот раз внутри лежало не очередное официальное предупреждение, а кое-что похуже.

Плохой из него вышел неудачник.

* * *

Ульрик заперся в кабинете и лег спать. Он не видел, как люди отмечали окончание Турнира, не слышал, как на улицах славили нового мэра и трубили о смерти Часовика.

Подобного веселья не знало ни одно Котовство.

Блэткоч стремительно обрастал традициями, Возникшими Еще В Незапамятные Времена. Люди в цилиндрах и фраках сжигали на улицах чучела высокого худого человека, привязывали к себе котов и расхаживали с игрушками-пищалками.

С окон сиротского приюта сняли решетки, детей понемногу забирали в новые семьи.

Туристы незамедлительно съехали с кладбища, в одночасье убрав палатки и не оставив после себя даже фантика: вид празднующих блэткочцев пугал их больше, чем все испытания Турнира Самоубийц вместе взятые.

* * *

Он проснулся от какого-то шума и с трудом разлепил веки. На стенах плясали тени, отбрасываемые свечением экрана телетранслятора. На Ульрика смотрел, довольно улыбаясь, юноша в сером костюме-тройке. Русые волосы на косой пробор…

К горлу подступил ком – вспомнился вкус Тройного Блэткоча. Перед мысленным взором в вихре пронеслись Механический Человек с кофейником, похожий на сколопендру, стол, накрытый бархатной скатертью, сироты с повязками на глазах…

Грэхем – а это, несомненно, был он, продолжал чему-то довольно улыбаться.

– Мои поздравления, сэр. Вы ее довели, браво! Лучше не придумаешь!

– В самом деле? – пробормотал Ульрик. – Я бы попытался.

– Не предполагал, что Белинда сделает нам столь шикарный подарок, – не унимался Грэхем.

«Нам»… Будто тебя тоже лишили печати.

– Остались сущие формальности. Фактически Белинда расписалась в том, что вы не соответствуете печати. Следовательно, лотоматон ошибся. Примите поздравления, дело сделано!

Ульрик зевнул.

– Нужно подготовить заявление для прессы, – тараторил Грэхем. – Я набросал кое-что, не желаете взглянуть?

– У меня полно работы, – Ульрик кивнул на заваленный корреспонденцией стол. – Так что, если ты не против…

– Как скажете, сэр, – откланялся Грэхем. – С вашего позволения, я загляну чуть позже. Нужно уладить кое-какие формальности. Еще раз поздравляю.

Не успел Ульрик положить голову обратно на стопку бумаг, что заменяла ему подушку, как пропавшее было свечение вспыхнуло вновь.

На этот раз из телетранслятора глядел С. Л. Вандерет собственной персоной. Этот не улыбался.

– Добрый вечер, мистер Вайтфокс, рад видеть вас в добром здравии.

Ульрик промычал нечто неразборчивое, но, как он надеялся, – вежливое.

– Мне очень жаль, что так вышло. Знаю, печать была для вас важна. Если когда-нибудь понадобится помощь – только скажите.

Прозрачные глаза глядели спокойно и с пониманием, вкрадчивый голос убаюкивал, но от слов Вандерета на душе стало почему-то омерзительно гадко. Захотелось немедленно принять ванну с кислотой, чтобы соскрести с себя грязь последних дней.

– Надеюсь, наше сотрудничество будет долгим и плодотворным. Скоро мы опять встретимся.

– Жду не дождусь, – пробормотал Ульрик. Спать ему расхотелось.

* * *

…Фейлор возвращался домой. Он шел не таясь, впервые за много лет чувствуя себя в полной безопасности. Объяснялось это просто: полицейский был изрядно пьян. Впереди показалась фигура тощего человека. Он недвижно стоял на тротуаре, будто чего-то ждал. Или кого-то.

– Отличный костюм, приятель, – оценил Фейлор. – Прям как настоящий.

Человек не ответил, если не считать ответом громкое тиканье, будто рядом притаились огромные часы. Или коробка насекомых, отчаянно скребущих лапками.

– Ты что, оглох? – поинтересовался Фейлор.

Человек чуть наклонил голову и уставился на полицейского циферблатом вместо левого глаза.

А потом Фейлор закричал.

…София уложила детей спать. Яркий, безжалостный к теням свет потушен, спальни, что успели истосковаться по тьме, наполнены мерным дыханием спящих сирот. Их осталось всего пять – Брендон, Генриетта, Аспель, Глэдис и Чарли, самый младший. Решетки сняты, и комната будто увеличилась в размерах. София притворила за собой дверь, спустилась вниз. Она читала книгу, когда в дверь кто-то постучал.