Турция старая и новая

В том же, 1935 году турецкое правительство выработало первый пятилетний план развития промышленности — случай в капиталистическом мире в те годы беспрецедентный. Инструментом реализации этого плана стали два крупных государственных банка — Этибанкк и Сумербанк: они предоставляли кредиты, финансировали вложения, устанавливали цены, условия продажи, сроки платежей и т. д. Деятельность этих банков и подчиненных им предприятий привела к — пусть к неполной — экономической независимости. Если к этому добавить государственную монополию на соль, табак, спирт, спички, наличие государственных электростанций, государственных железных дорог, а также лесов, которые с 1937 года находились в ведении государственного Комитета по эксплуатации лесов, станет ясно, что контроль государства над тогдашней экономикой был довольно значительным…

Конечно, всякий эксперимент связан с большими расходами. Противники этатизма и сегодня твердят, что многие государственные предприятия терпят хронический дефицит из-за непомерно раздутого бюрократического аппарата и недостатков в планировании. И все-таки проведение политики этатизма позволило Турции заложить фундамент отечественной промышленности и упрочить экономику. Вот как оценивает эту политику Международный банк реконструкции и развития: «Благодаря этатизму Турция добилась значительных успехов. Весьма сомнительно, чтобы в тех условиях таких же успехов могло добиться частное предпринимательство».

Экономические усилия Турции в годы второй мировой войны, в которой она фактически участия не принимала, еще более расширили вмешательство государства в экономическую жизнь страны. Этатизм стал основой чрезвычайных экономических прав государства. Второй пятилетний план, утвержденный в 1939 году, так и остался на бумаге из-за непомерно высоких военных налогов и нехватки сырья. Зато в годы войны вырос объем внешней торговли. Продукция нейтральной Турции пользовалась большим спросом и продавалась по ценам, скорее стратегическим, нежели коммерческим. Крупные купцы и агенты в Стамбуле сколотили себе огромные состояния. В связи с этим в ноябре 1942 пода государство провело чрезвычайное финансовое мероприятие: оно ввело налог на имущество, который заключался в одноразовом взносе в двухнедельный арок суммы, которая составляла 50–70 процентов чистой прибыли с промышленных или торговых предприятий за 1941 год. Сумма взноса определялась местными комиссиями, которые не скрывали, что основным критерием для них при определении суммы была религиозная и национальная принадлежность налогоплательщика… Вскоре после этого последовали высылки за неуплату долгов: многие греки, евреи были высланы на работы в каменоломни в Антале; партии высланных следовали одна за другой, банкротство следовало за банкротством. Однако введение этого налога подверглось резкой критике как в самой Турции, так и за границей, и в июле 1943 года он был официально отменен, а в декабре того же года в Стамбул вернулись те, кто был выслан.

После войны политика этатизма вновь оказалась под обстрелом, чему, несомненно, в немалой степени способствовали злоупотребления, допущенные в связи с налогом на имущество. Против этатизма выступила значительная часть выросшей в годы войны национальной буржуазии; в политическом же плане это было выступление против Народно-республиканской партии, во имя экономического либерализма. Собравшийся в 1948 поду в Стамбуле Турецкий конгресс экономистов осудил этатизм. В 1950 году был создан Банк промышленного развития Турции, который ставил своей задачей предоставление кредитов частным промышленным предприятиям. Не случайно это совпадает со все более тесными связями Турции с американской внешней политикой. Американцы недвусмысленно и открыто выступали против этатизма. Так, например, один из видных представителей американских монополий, глава первой экономической миссии США в Турции Макс Торнберг заявил без обиняков, что «этатизм затрудняет сотрудничество между США и Турцией».

Несомненно, что бунт определенной части окрепшей турецкой буржуазии против этатизма был своеобразным свидетельством ее успехов. Она сама сформировалась и разбогатела как раз благодаря политике этатизма; многие предприниматели получили квалификацию на государственных предприятиях. Эта буржуазия сумела извлечь из политики нейтралитета Турции в годы второй мировой войны дополнительные возможности для своего обогащения. В период правления Мендереса правительство приняло ряд решений в пользу этой буржуазии и иностранных вкладчиков; в частности, они гарантировали им право изъятия своих вкладов и прибылей с них во вложенной валюте. Но интересно, что партия, которая пришла к власти, выступая с лозунгами против этатизма, не реализовала своих предвыборных обещаний о приоритете частного предпринимательства и выкупе государственных предприятий. Турецкая буржуазия была все-таки неопытной и недостаточно богатой, чтобы выкупить государственные предприятия, составлявшие примерно 30–40 процентов всей турецкой промышленности.