Турция старая и новая

По сравнению с простой гробницей султана Мурада, особенно пышной выглядит гробница сына Мехмеда II — султана Джема: тут и цветные витражи, и выложенные голубой майоликой стены с золотым орнаментом. Неподалеку покоится родной сын султана Сулеймана Великолепного несчастный Мустафа, коварно убитый на глазах своего отца… В этом, единственном в своем роде пантеоне, па маленьком пространстве теснится около двадцати гробниц первых османских султанов и их близких. Он утопает в зелени разлапистых платанов, уходящих высоко в небо кипарисов и расцветающих гранатовых и апельсиновых деревьев… Шумят листья, журчат ключи-фонтаны. Здесь вас охватывает состояние непривычного покоя и безмятежного раздумья. Может быть, такой опокой в месте вечного упокоения османских владык должен был служить им вознаграждением за кровавые деяния при жизни, когда убийство брата или сына было самым обыденным делом? Интересно, что никто другой, как сын Сулеймана и Роксоланы султан Селим, который обязан троном своему злодейски убитому брату, приказал, чтобы это кладбище-сад «уподобилось раю». Так написано при входе в Мурадие.

Сегодняшняя Бурса — это старинный драгоценный камень, застывший в своем великолепии. Однако при умелом развитии город и сегодня мог бы быть достойным своей былой славы: для этого у него данных больше, чем у любого другого города, и прежде всего — плодородная земля и обилие влаги. Бурса с ее окрестностями отличается высокой культурой земледелия и является крупнейшим центром фруктоперерабатывающей промышленности, центром шелковой, а с недавних пор и шерстяной промышленности. Прекрасное местоположение Бурсы, пышная растительность и превосходные климатические условия позволяют ей стать также привлекательным местом для туристов. Уже сейчас два уютных отеля, построенных на вершине Улудага, принимают любителей зимнего спорта. В гостинице для туристов в самом городе по трубам течет железистая вода с температурой 38 градусов по Цельсию. Еще во времена Византийской империи были известны ценные лечебные свойства многих минеральных источников Бурсы. Кажется, именно сюда приезжала ежегодно «на воды» императрица Феодора со своей четырехтысячной свитой; сохранились развалины «старой бани», в которой она купалась. В находящихся неподалеку «новых банях» XVI века течет природная семидесятиградусная серная вода. С тех пор, то есть с XVI века, в использовании этих серных источников ничего не изменилось. В женской половине бани (мужской я не видела). на стенах висят картинки, напоминающие старинные турецкие гравюры, на которых изображены женщины с детьми. В бане собираются, чтобы провести время: посидеть часок-другой в парной, искупаться в общем бассейне, посплетничать. Здесь сосредоточена своеобразная общественная жизнь. И в этом смысле тоже почти ничего не изменилось с османских времен. «Турчанки приглашают друг друга в баню, как у нас (в Польше. — А. С.) приглашают на чай, на прогулку или на катанье, и проводят там по нескольку часов, угощают друг друга, пьют, едят, курят наргиле и трубки, красятся, наряжаются, точно так же, как в гареме», — так писал в своих воспоминаниях Владислав Яблоновский, врач по профессии, нашедший после подавления январского восстания 1837 года убежище в Турции и работавший как раз в Бурсе.

СТАМБУЛ С ИСТОРИЕЙ НА «ТЫ»

Моя первая встреча с Турцией только подтвердила представление о ней как об экзотической стране. Вечерний Стамбул, если смотреть на него из окна идущего на посадку самолета, — это сверкающий тысячами огней город из восточной сказки… Такое впечатление еще более усилилось, когда мы подъехали к городским крепостным стенам. Эти полуразрушенные зубчатые стены, которые по вечерам искусно подсвечиваются прожекторами, помнят времена римского владычества в V веке,’ расцвет и падение Византийской империи. И хотя город менял и властителей, и название, он уже сотни лет тому назад поставил свою неизгладимую печать на всю историю человечества. Слова «патина истории» как нельзя лучше подходят именно к Стамбулу, и это особенно бросается в глаза, когда знакомишься с городом вечером и когда темнота и искусные световые эффекты сглаживают убожество и нищету кварталов стамбульской бедноты, прилегающих к крепостным стенам.