Турция старая и новая

Молва гласит, что султан Мехмед II Завоеватель, захватив город, прежде всего направился в прекрасный храм святой Софии, остававшийся символом христианства. Ужас охватил тех, кто находился в храме: ведь этот мусульманский владыка мог обесчестить христианскую святыню, как это сделали когда-то крестоносцы. Но Мехмед II оказался более великодушным: он усмирил своих янычар, пытавшихся уничтожить бесценную мозаику и разбить мраморную лестницу. Он проявил себя также и более мудрым политиком, объявив о защите греческой церкви и назначив вскоре после завоевания Константинополя, как это делали и византийские императоры, патриарха, который и по сей день имеет свою резиденцию в стамбульском квартале Фенер. Он признал также привилегии за генуэзцами, населявшими квартал Галата.

Мехмед II не разрушил святой Софии, но превратил ее в мечеть. Стены мечети расписали изречениями из Корана, а византийские фрески и мозаику замазали тонким слоем извести, который был удален лишь в 1935 году, когда по распоряжению Ататюрка мечеть была превращена в музей, открытый для людей со всего света.

Я не была исключением из общего правила и поэтому, как только приехала в Стамбул, сразу же направилась в Ая Софью. Помню, что первым чувством, которое меня там охватило, было глубокое разочарование. Как? Это и есть чудо света, о котором я так много слышала и читала и которое как бы олицетворяет собой Стамбул? Вот эта громоздкая, нескладная, пузатая постройка грязно-желтого цвета, которая не грешит ни легкостью, ни привлекательностью и которая вместе со своими многочисленными пристройками напоминает скорее крепость, нежели базилику?

Но стоило лишь переступить порог музея и оказаться внутри, как чувство разочарования уступило место удивлению, восхищению огромными размерами, великолепием и гармонией. Трудно поверить, что ее не очень правильная оболочка скрывает в себе необъятную по размерам огромную внутреннюю часть с устремленным в небо куполом. До того как был построен собор святого Петра в Риме, святая София была самой большой церковью на свете. Не часто можно встретить такую дисгармонию между непривлекательной внешней формой и царственной красотой внутренней части. Внутри этого храма человек чувствует себя песчинкой, пылью. И при этом во всем — удивительная легкость линий и соблюдение пропорций! Можно только восхищаться развитым тогда искусством архитектуры: купол с одним окном на высоте 54 метров, сквозь которое освещается вся церковь, опирается всего на четыре колонны! Вас поражает не только архитектурное искусство, но и сказочное убранство Ая Софьи: изумительные мраморные плиты с тонкими светлыми прожилками, ажурное кружевное украшение капителей, а главное — ослепляющее золото и яркие краски мозаик.

Первую базилику, которая также называлась святой Софией, но значительно меньшую по размерам, построил еще император Константин в 347 году. Она дважды горела — в 415 и 532 годах. Император Юстиниан в пору расцвета своего могущества воздвиг на месте прежней базилики великолепный храм и, когда тот был готов, говорят, воскликнул: «О Соломон, я победил тебя!» Самого императора мы видим увековеченного в мозаике у входа в храм.

Чтобы лучше понять характер этого прекрасного сооружения, надо представить себе его творца, изображенного в центре нефа, — могущественного и сладострастного деспота Юстиниана вместе с красавицей женой — распутной Феодорой в окружении высших духовных и государственных сановников. В пышных одеждах они слушают при свете сотен свечей в золотых и серебряных подсвечниках и канделябрах игру музыкантов на мандолинах, цитрах и цимбалах и пение многоголосого хора красиво одетых женщин, детей и евнухов. В годы правления Юстиниана церковь насчитывала не менее тысячи служителей, не считая многочисленных священников и епископов, которые отправляли богослужение. среди ослепляющей роскоши собранных в храме богатств, кажется, что одни только шелковые занавеси были расшиты пятью миллионами жемчужин. От прежнего великолепия осталось не так уж много: часть мозаик и фресок, украшающие мечеть колонны. Снаружи, рядом с куполом, устремляются в небо четыре минарета. На стенах храма, рядом с восстановленными в настоящее время фресками и мозаикой, висят восемь громадных темных плит, на которых золотыми буквами увековечены имена аллаха, Магомета и шести калифов. Турки, на мой взгляд, правильно сделали, что, превращая мечеть в музей, сохранили эти плиты (насколько могли) в нетронутом виде; это является как бы наглядным символом передачи культурного наследия Византии османским завоевателям.