Турция старая и новая

Невозможно спать в этой Варне,
невозможно заснуть, невозможно,
потому что звезды так близко,
потому что сияют безбожно,
потому что волны,
погасшие волны,
шелестят на песчаном пляже,
что-то шепчут камешкам, шепчут,
раковинам
и каждой
травинке морской бессонной,
в водорослях соленых
шелестят всю ночь напролет…
В море,
как будто сердце,
стучит какой-то мотор…
И давние воспоминанья
из Стамбула
в гостиничный номер
приходят через Босфор…
У одного —
глаза цвета яхонта,
другое —
в наручниках,
третье
держит платочек махонький,
от платочка
лавандой пахнет…
Невозможно спать
в этой Варне,
невозможно забыться,
милая, в Варне
в гостинице «Бор»…[31]

1958

3 июня 1963 года Назым умер в Москве от сердечного приступа.

Я была тогда в Турции и должна сказать, что после смерти поэта, когда творчество его «замкнулось», в стране будто прорвалась плотина и начался бурный процесс возвращения проклятого при жизни поэта турецкому народу. Воистину Назым победил после смерти! В прежние годы стихи поэта, запятнанного именем «предателя народа» были в черном списке, его имя было под запретом, а если находили его стихи при обыске, этого было достаточно, чтобы обвинить человека в «коммунистической деятельности». И происходило это в годы, когда Хикмет приобрел уже мировую славу, а его стихи были переведены на шестьдесят языков. Его игнорирование на родине, несомненно, омрачало последние годы Назыма. Об этом он как-то сказал Эренбургу: «Прислали мои стихи на исландском языке. Удивительно… А в Турции меня не печатают. Да и печатали бы, те, для кого я пишу, не смогли бы все равно прочитать — неграмотные…»

Однако реакции не удалось долго держать имя поэта под замком. После государственного переворота в стране началась либерализация. В 60-х годах турецкие издательства начали постепенно печатать произведения Хикмета, а наиболее известные театральные труппы — играть его пьесы. Его смерть дала толчок к диспуту в печати о том, почему величайший поэт должен был закончить свою жизнь в изгнании? Появилось много статей, авторы которых пришли к единому выводу. Была доказана необоснованность утверждения, будто Назыма Хикмета можно было назвать предателем, который добровольно покинул свою родину. Доводы реакции обернулись против нее же. Во всех публикациях подчеркивалось, что именно те, кто, глумясь над элементарными основами правосудия, приговорил поэта почти к тридцати годам тюрьмы и нацеливались на его жизнь, виноваты в том, что поэт вынужден был искать пристанище на чужбине. Советский Союз, предоставив ему убежище, дал Хикмету возможность для дальнейшего творчества и оказал таким образом бесценную услугу турецкой литературе. Знаменательной в этом смысле была статья турецкого литературоведа, профессора Таньола в еженедельнике «Ен». Отвергая клеветническое утверждение о Назыме, как «предателе народа», Таньол подчеркнул патриотическую позицию поэта, который своими стихами прославил Турцию во всем мире и доказал свою любовь к родной земле — все это нашло отражение в тех произведениях, которые он создал на чужбине. Таньол сравнивает позицию Хикмета с позицией таких уважаемых младотурецких реформаторов, как Зия-паша и Намык Кемаль, которые тоже вынуждены были покинуть родину из-за репрессий султанской реакции. Таньол сравнивает Хикмета даже… с Ататюрком. «Мустафа Кемаль, — пишет Таньол, — который спас народ и отчизну, выступив против колонизаторских держав, жаждавших расчленить Турцию, и прибегнув к помощи России, тоже в таком случае может быть признан «предателем Народа». Что означают эти слова, могут понять только те, кто знает, каким нимбом окружено имя «отца турок» в этой стране.

Я не буду здесь говорить о всей «хикметологии». Вместе со стихами поэта турецкий книжный рынок в последние годы начала захлестывать лавина книг и статей о поэте. Одни авторы действительно знают литературу, другие — требуют, чтобы дело Хикмета было пересмотрено…