Турухтанные острова

— Недостает двух рублей. У тебя найдётся? Та оглянулась на Антона Васильевича.

— У меня только трешница, — сказал Антон Васильевич, передавая деньги.

— Сдачи не надо, — великодушно кивнул Тяпа шоферу. — В электричке пропасть народу, не захотелось толкаться. — Приобнял за плечи уцепившуюся ему за пояс жену.

«Ну да. На такси-то, конечно, лучше, — входя за ними в дом, подумал Антон Васильевич. — А я возил вещи на электричке, таскал целый день. Словно ишак».

Не вытерпев, он сказал это же Екатерине Степановне.

— Психология пария, который даже на свидание к девушке ездил в суконном лыжном костюме, штаны с резинками внизу. Застежка «молния». И это — в тридцать лет!.. Теперь молодежь живет по-иному. И слава богу! А в таких, как ты, въелись привычки вашей скудной молодости, как в кожу шахтера — угольная пыль, на века. Не вытравишь. Не умеете жить иначе. Если за вас приятель заплатил в трамвае, суете ему три копейки с такой настойчивостью, что смотреть стыдно! Если не возьмет, обязательно запихаете в карман. Не умеете иначе.

У нас есть один закройщик, прекрасный специалист. Никогда не платит профвзносы. Когда спрашивают, отвечает: «Знаете, я теперь не получаю зарплату. Перевожу прямо в сберкассу, на книжку. Поэтому у меня сейчас с собой нет денег. Если у вас есть, заплатите. Я потом отдам». И конечно, не отдает.

Все это Антону Васильевичу было знакомо.

«Возможно, подобное случалось и прежде, но мы тогда не замечали по молодости, теперь становимся старыми и брюнчим. Нам вовремя отдавали долги. Да просто у нас никто и не брал: нечего было давать».

Поднявшись на веранду, Тяпа сказал шедшей с ним рядом жене:

— Достал два билета на «Машину времени».

— Ох, какая жалость! В кои веки так повезло, а я не могу пойти!

— Придется один билет продать.

— Зачем же продавать? — сказал Антон Васильевич. Дочь и зять с интересом посмотрели на него.

— Я пойду.

— Вы?..

— А что?

— Да нет, так.

— Трешницу я вам отдал. Сколько еще должен?

Будь это несколько минут назад, если бы Антона Васильевича даже уговаривали пойти, он ни за что не пошел бы. А здесь словно муха какая укусила. «Пойду!..»

— Билет с собой?.. Давайте.

— Пожалуйста. — Тяпа словно сделал Антону Васильевичу снисхождение.

— А когда концерт-то? — заинтересовалась присутствующая здесь же Екатерина Степановна.

— Сегодня. В восемь вечера.

— Так мы собирались сегодня поехать к Ершовым.

— В другой раз… Встретимся в театре, — сказал Антон Васильевич Тяпе. Сунув билет в карман, Антон Васильевич скомкал его.

«Нужен он мне! Просто надо поставить мальчишку на место».

Уходя с веранды, Антон Васильевич слышал, как дочь удивленно спросила:

— Чего это он?

— Знаешь, я чем дольше живу, тем больше убеждаюсь, что Фрейд в чем-то прав. Людей нормальных нет. Все с отклонениями.

— Ну, театрал, идем пить чай, — позвала Антона Васильевича Екатерина Степановна.

Они прошли на летнюю кухню в дальнем углу садового участка. Чай пить Антону Васильевичу не хотелось. Но он посидел вместе с Екатериной Степановной за столиком под яблоней. Яблоня давно отцвела. На ней кое-где начала развиваться завязь, не очень обильная в этом году, В последние дни на яблоне заметно подросли листья. Еще недавно были маленькие, бледные, а сейчас распустились и позеленели.

Когда Антон Васильевич вернулся на веранду, Тяпы там уже не было. Уехал в город. Антон Васильевич, предупредив Екатерину Степановну, что сегодня после театра, возможно, останется ночевать дома, поехал следующей электричкой, намереваясь зайти домой, чтоб побриться и переодеться. Прежней решимости у него уже не было. Отпаривая костюм и приготавливая рубашку, он еще раздумывал, пойти или не стоит. Но зазвонил телефон. Антон Васильевич снял трубку. В ней молчали, выжидая. Было слышно дыхание. И он терпеливо ждал. Чувствовалось, что там нервничают.

Подождав еще немного, Антон Васильевич сказал тихо:

— Ку-ку!

— Кто это? — удивленно спросила Эльвира, решив, что не туда попала.

— Синий воротничок.

После звонка Эльвиры Антон Васильевич окончательно решил: «Пойду».

Еще далеко от Концертного зала ему стали попадаться те, кто спрашивал у идущих от метро, нет ли лишнего билетика. В основном спрашивали девушки, все легкие, шустрые. Правда, к Антону Васильевичу обращались редко, больше к тем, кто помоложе.

Но ближе к Концертному залу стояла уже настоящая толпа; Антон Васильевич и другие, направляющиеся на концерт, пробирались по образовавшемуся узкому проходу. С обеих сторон непрерывно слышалось:

— Нет билетика?

Теперь чаще обращались к Антону Васильевичу. А когда он задержался, пропуская идущую следом женщину, в него рыболовными крючками вцепились пальцы одновременно нескольких рук.

— Мне, мне!

— Да у меня ничего нет! Оставьте ради бога.

Какой-то парень с всклокоченной бородой оказался предприимчивее остальных: он держал над собой деревянную дворницкую лопату, на которой было начертано: «Куплю билет!»