Тусклый Свет Фонарей

Один из рыбаков ради этого самоотверженно на своей лодчонке доплыл до Цзыцзина и вернулся как раз накануне происшествия. Тогда же я сумел создать зачарованный порошок, но не торопился его применять, а выждал несколько дней и, покуда все спали, высыпал порошок вокруг деревни и рассеял по ветру на четыре стороны, произнося магические слова. Завершив своё дело, я невольно бросил взгляд в сторону леса, туда, где качались и шумели на ветру вековые дубы, тополи и вязы. И показалось мне, что мелькнуло там какое-то мерцание. Полный тревог, я поспешил вернуться в дом старосты и лег спать.

На следующий день в Юаньталоу, как и во всей империи, праздновали Цинмин. И день выдался теплый и солнечный. Сельчане ужинали под открытым небом, а после ужина на закате солнца пошли к реке, дабы запустить в воду бумажные фонарики, как обычно делали в праздник Чжунъюань. Только они запускали свои без огней, но с дарами и записками для богов и духов, и молча, с благоговением, стоя на берегу, глядели, как их подношения уносит течением. Вдруг все мы услышали звук, будто разом звенели сотни хитомских колокольчиков судзу[3]. Люди стали переглядываться, а потом в панике бросились к своим домам. Я волей-неволей последовал за ними — толпа снесла меня, и я не смог бы ей противиться. Покуда людской поток тек в сторону башен, легкое позвякивание превратилось уже в бронзовый звон старинных храмовых колоколов.

Впереди кто-то вскрикнул, и все остановились. Тогда мне, наконец, удалось прорваться через толпу и увидеть то, что ввергло всех в подобное безумие. В первый миг я и сам остолбенел: луна высветила стоявшее на поле словно войско огромное скопление диких зверей — кабанов и оленей. Они ничего не делали, просто стояли, словно ждали сигнала для наступления. И я невольно задался вопросом — кто же их полководец?

Кто-то в приступе ужаса дернул меня за рукав юаньлинпао[4] и потребовал не стоять как изваяние, а что-то сделать. Покуда мы препирались, кто-то воскликнул: «Смотрите!». Я тоже взглянул в указанную сторону и увидал, как всё это полчище развернулось и поспешило обратно в лес. И со стороны леса перед ним мерцало какое-то живое существо. Не успели мы опомниться, как все звери скрылись под сенью темнеющих вдалеке деревьев.

–

Наутро я взял с собой старосту, несмотря на его отговорки, и ещё нескольких смельчаков. Одни сами вызвались, других пришлось к этому принуждать. Они вооружились всем, что сумели отыскать в своих кладовых и сараях, от вил и граблей до охотничьих ножей, а я — одним лишь своим посохом и знаниями.

Звери оставили огромное множество следов, но они меня мало волновали. На поле у леса я достал свой порошок, произнес заклятье и посыпал некоторые из следов им. Тотчас же, вызывая изумленные возгласы, следы замерцали тусклым зеленовато-желтым светом. Но не все, а лишь те, что оставили призрачные копыта духа, которого я не сумел накануне разглядеть. И я мог сказать лишь то, что следы совершенно точно были оленьи. Я раздал всем сделанные за время, что я там провел, обереги, но скорее для их спокойствия, нежели для настоящей защиты. Я был убежден в том, что духи не желали этим людям зла, но настойчиво чего-то требовали от них. Только я никак не мог смекнуть, чего же именно.

Я первым вступил на лесную тропу и побрел в чащу леса. Остальные, помедлив, последовали за мной, но не переставали опасливо озираться по сторонам. Высветившиеся следы сначала вели нас аккурат по тропе, но примерно через полтора ли[5] неожиданно исчезли. Я огляделся. Не мог же этот призрачный олень просто взять и исчезнуть после того, как столько прошел по земле?

Уверенный в этом я подошел к месту, где следы обрывались, посохом отодвинул листья, примял траву и с облегчением обнаружил новую цепочку следов. Крестьяне сходить с тропы и идти за мной в самую глубь леса наотрез отказывались, но я убедил их в том, что, ежли меня не будет рядом, никто их не спасет, а я намерен во что бы то ни стало разобраться, в чем тут дело. И с ропотом они побрели за мной.

Мы прошли так ещё примерно ли, прежде чем я заметил впереди, на поляне окутанной дымкой из солнечного света, какое-то нагромождение камней и услышал журчание ручья. Приблизившись, я вдруг понял, что набрел, ведомый следами, на жертвенник. Он давно врос в землю, покрылся мхом и оказался припорошен сухой листвой и иголками росшей неподалеку ели. Ручей тёк прямо позади него. Крестьяне, кажется, изумились не меньше моего.

Я обернулся и спросил, откуда и куда течет этот ручей. Они уверенно сказали, что он впадает в Тайдао, протекая через весь лес, но где начинается — сказать не сумели. А на вопросы про жертвенник лишь пожимали плечами. Один лишь староста стоял и задумчиво молчал, будто силился что-то вспомнить. Отчаявшись, выяснить у них ещё хоть что-то, я сам припомнил нужные слова и стал было читать заклинание, как вдруг староста произнес: «Сянь, погоди!..», а через мгновение кто-то воскликнул: «Там! Глядите!».