Тусклый Свет Фонарей

Он ещё долго так голосил. Я успел оправиться от своего потрясения и…внезапно понял, что никакой это не призрак. Стараясь не делать лишних движений, я зажёг фонарь. Передо мной на коленях валялся мужчина в воинском одеянии, вот только в отличие от пьяницы Сяо Туня я сразу понял, что никакие это не старинные доспехи, а хорошо знакомые любому нынешнему ши кожаные пицзя[11], которые выдавали простолюдинам из стрелковых и иногда пехотных отрядов. Единственное, что не походило на установленное снаряжение — это его железный шлем, по виду варварский. Из оружия на нём я заметил только лук с колчаном, из которого торчало несколько стрел, и кинжал. Да уж, это гораздо хуже, нежели гуй!

Ежли только ему б пришло в голову пустить в дело свой кинжал, дабы сбежать, мне пришлось бы обнажить свой дао[12], и без кровопролития бы не обошлось. Посему я решил действовать на опережение, чтоб он ещё толком опомниться не успел, не говоря уж о необдуманных поступках.

«Стало быть, вот, кто местным жителям покоя не давал! Обычный дезертир!» — как можно строже проговорил я.

Мужчина тут же поднял голову, но, кажется, испугался ещё больше, чем прежде, потому что снова уронил её на прежнее место и снова заголосил:

— Почтенный сянь! Пощадите! Я всего лишь бедный крестьянин, и просто хотел возвратиться домой! Отпустите меня! Клянусь, что вовек вашей милости не забуду, и, как только сумею, пойду в храм и воздам должное и вам, и вашим предкам, будь они живы или пребывай во владениях Кэн-Вана! Боги устанут от моих молитв во имя вашего благополучия!

— Да ты бы себе вначале помог! — осмелел я. — Сидишь тут и прячешься как крыса! Ежли б ты так страх наводил на врагов как на местных деревенщин, то мы бы уже давным-давно одолели варваров, и вернули бы империи и Байгонтин, и Шэнъян[13]!

Вместо ответа несчастный просто разрыдался. Теперь уж я не боялся, а просто не знал, куда глаза деть от стыда и неловкости, словно это я бежал с поля боя, и теперь скрывался в разрушенной башне.

«Прекрати! — велел ему я и отошёл подальше. — Лучше расскажи, кто ты таков, и как здесь оказался».

Дезертир выпрямился и, утирая лицо, поведал, что сам он из Нуарау, и намдан[14], а не шанрэнь, и зовут его Кхи Лам Лой. За три с половиной года до того на запад призвали его сына, но тот только недавно женился, и его жена ждала ребенка. Поэтому Лам Лой вызвался вместо него. Но воевать на самом деле не хотел. Однако ж он честно служил и в первые полгода, и когда оспа разнеслась по всей стране, хотя из родной деревни приходили тревожные слухи.

В минувшем году синские войска, наконец-то, перешли в наступление и стали одерживать над ослабленными оспой маньчжанями одну победу за другой, всё сильнее тесня к их к захваченному хээрханями Шэнъяну. Лам Лой уже лелеял надежду на скорое возвращение домой, когда из родной деревни пришла весть о болезни его матери. Он стал просить командира отпустить его в Наурау, хотя бы на время, но тот грубо ему отказал. Когда незадолго до Нового года начались столкновения в лесу Сонфэн, боясь, что мать может умереть, так его и не дождавшись, Лам Лой бежал и пешком, стараясь избегать людей, отправился на родину. По пути он питался тем, что добывал охотой при помощи своего лука, и тем, что собирал в лесу, когда снег начал сходить.

Мост через Чандэ он преодолел беспрепятственно, но дальше двигаться скрытно уже оказалось не так-то просто: нужно было как-то преодолеть либо Цзиньхэ, либо Шидаолу, а вплавь с этим не справиться никак, ибо в тех местах обе реки уже слишком широки. Последние деньги Лам Лой истратил на еду и переправу, и при этом едва не попался городским стражам. Опасаясь, что его как дезертира будут искать по всей провинции Пэн[15], он, наткнувшись на заброшенные лоу, решил переждать там.

На следующий день после его прихода разыгралось ненастье. Вечером он заснул в башне, и ему привиделся кошмар, в котором его упрекали за бегство боевые товарищи, живые и мёртвые, и, когда он пробудился, то спросонья в шуме дождя ему померещились их голоса. Тогда он выбежал из башни и стал истошно вопить, а, когда опомнился, вернулся в башню и, дрожа, просидел там до утра, а утром скрылся в лесу, опасаясь, что местные жители обо всём догадаются и придут за ним. Каково ж было его удивление, когда, вернувшись в башню, он обнаружил там еду, вино и благовонные палочки!

Тут-то он и смекнул, как поняли жители Лоу его вопли, и стал пугать их уже намеренно, дабы они и дальше приносили ему снедь и прочие полезные вещи. В лесу он соорудил схрон и перетаскивал то, что могло долго храниться, туда, решив, что, когда накопится достаточно припасов, он продолжит свой путь. Но крестьяне устали бояться и написали в столицу прошение о помощи.

— В этом-то я и просчитался, — вздохнул рассказчик.

— Ты просчитался уже в том, что вздумал бежать, бросив своих товарищей, да ещё со всем казенным снаряжением.

— Но как бы я выжил в лесах без лука, сянь? — простодушно отозвался Лам Лой.

— Пускай! Но шлем, кинжал и доспехи-то ты зачем прихватил?

— Так ведь мало ль кого в пути повстречаешь!