Тусклый Свет Фонарей

Слова мои заставили остальных призадуматься. Учитель счёл моё предположение разумным и возможным, но и от своих слов не отказался, а посему вооружил меня всеми необходимыми средствами против ста злых духов[4], а в остальном велел полагаться на себя, глядеть в оба и действовать в соответствии с обстоятельствами, напомнив, что, ежли гуя нельзя убить, то можно лишить силы или заточить, ежли нельзя ни то, ни другое, то можно изгнать. А коли уж всё это не помогло, то остается ещё бегство. С этими наставлениями он и выпроводил меня за порог на улицу, где стремительно сгущающийся мрак разгоняли огни праздничных фонарей и полная луна.

_

Сянь Йе и его домашние встретили меня с тревожными улыбками. Сам хозяин дома, провожая меня в приёмный зал, признался, что они уж было подумали, что я не вернусь. Стараясь звучать непринужденно, я ответил: «Что вы, как бы я вас бросил с такой неприятностью?». Господин Йе, видно, воспрял духом и предложил мне ужин. Мне предстояло скоротать там всю ночь, потому я не отказался.

Меня усадили за стол в свете светильников, а ужин на глазурованной посуде подала мне красивая девушка. По одежде и украшениям я понял, что это не обычная служанка, и поблагодарил её особенно учтиво. Девушка улыбнулась и, прикрывая рукавом покрасневшие от смущения щёки, поспешила уйти.

Трапезничал я в одиночестве, а чай принёс мне сам хозяин и спросил, может ли мне ещё чем-то помочь, прежде чем они уйдут на фестиваль. Я покачал было головой, но вдруг вспомнил о самом главном:

— Сянь Йе, простите, что тревожу вас такими вопросами, но я не могу не спросить…Кто был человек, что подарил вам эту картину?

— А разве ж я не сказал? То был мой сын. У меня двое детей, сын и дочь. Дочь вы уже видели. Я попросил её подать вам ужин.

Я медленно кивнул и спросил, могу ли побеседовать с его сыном. Господин Йе кивнул, удалился, но вскоре вернулся с молодым мужчиной лет двадцати-двадцати пяти. Тот тоже вежливо меня поприветствовал, но, очевидно, совершенно не понимал, зачем его позвали. Он с тревогой взглянул на картину и спросил, чем мог бы помочь. Вначале я подумал насмешливо, что он боится призраков не меньше служанок в его доме, но потом вдруг припомнил слова своего наставника и попросил хозяина дома позволить нам с его сыном потолковать немного вдвоём. Тот не стал спорить и стремительно нас покинул. Так мы с Йе Баоюем остались наедине.

Когда стихли шаги его отца, он вздохнул, сел на табурет возле стола и вновь посмотрел на картину. Я молча ждал, вдруг он что-то скажет. Юноша долго таращился на изображение десяти солнц, а потом спросил:

— Неужели же она и вправду так опасна, сянь Мэн?

— Это мне ещё предстоит узнать, сяньцзы Йе.

Не знаю, отчего вдруг, но юноша грустно улыбнулся и пробормотал: «Чудесны дела богов среди смертных». Я спросил, о чём он говорит, и с новым вздохом он признался, что вовсе не собирался дарить эту картину своему отцу. Так вышло случайно.

Мы встретились с ним взглядом, и, словно прочитав мои мысли, он сказал: «Вы ведь позвали меня, дабы спросить, откуда я взял её?». Я молча кивнул, и с очередным вздохом он поведал мне, что незадолго до Цисидзё бродил среди лавок на Северном рынке, где и увидел эту картину среди других, выставленных на продажу в тот жаркий и солнечный вечер. Ему сразу вспомнилась легенда о запретной любви Небесного Стрелка и красавицы Лян Юэ, и он решил, что лучше подарка и не сыскать…Сказав это, он резко умолк и взглянул на меня с тревогой. Вначале я не понял, в чём причина, но вдруг меня озарило:

— О, сяньцзы Йе! Неужто вы искали подарок для девушки?

— Да, — смущенно кивнул Йе Баоюй. — Для моей возлюбленной…Только молю — не говорите отцу. Эта картина попала к нему, только потому что он заметил её у меня, и мне пришлось сделать вид, что я решил сделать подарок им с матушкой. Я не мог допустить, чтоб он узнал, для кого я в самом деле купил её.

— Почему так?

— Эта девушка — дочь довольно влиятельного человека. В начале года я рассказал отцу о своём намерении посвататься к ней, но отец велел мне забыть об этом. Сказал, что наша семья недостаточно знатна и богата, и к тому же ходят слухи, что её отец уже сузил круг женихов до троих знатных молодых людей, и я непременно получу унизительный отказ. А вместе со мной щелчок по носу получит и вся наша семья. Позже я понял, что эти трое — сыновья людей, с которыми мой отец очень не хотел бы поссориться. И теперь, хотя моя любимая так ещё и не просватана, я не знаю, что мне делать…

Очевидно, он ещё что-то хотел добавить, но не сумел. Лишь опять печально вздохнул и повторил свою просьбу держать это всё в строжайшем секрете. Я же, хоть и сочувствовал ему как товарищу по несчастью, больше был занят порученным мне делом и, пообещав помалкивать, попросил всё же рассказать подробнее о том, кто продал ему эту картину. Йе Баоюй рассказал, что то был старик, торгующий в лавке старьевщика, но не хозяин самой лавки. Сам я в эту лавку не наведывался ни разу, в чём смущенно и признался, тогда юноша пообещал на следующий день сходить вместе со мной.