Тутанхамон. Книга теней

Управляющий царскими владениями взял из ниши зажженный масляный светильник. Все здесь казалось приглушенным, чересчур богато украшенным и наглухо отделенным от внешнего мира. Вдоль коридора, по которому мы торопливо шагали, стояли прекрасные статуи; плинтусы украшала резьба. Я подумал о том, что происходит в этих боковых комнатах — что за люди там собираются, что они обсуждают, какие принимают решения и каковы грандиозные последствия этих решений, достигающие самого низа иерархической пирамиды и уходящие дальше, в ничего не подозревающий, лишенный власти мир? Мы шли и шли, поворачивая то направо, то налево, минуя высокие гулкие залы, где переговаривались редкие группки чиновников, и стояла стража, углубляясь в дворцовый комплекс. Это был настоящий лабиринт теней. Время от времени нам попадался слуга или стражник, они низко склоняли головы с таким видом, будто их не существует, и продолжали поправлять фитили масляных ламп.

Комната за комнатой, украшенные великолепными стенными росписями со сценами забав и отдыха знати — птицы в болотных тростинках, рыбы в прозрачной воде, — возникали и пропадали в свете лампы. Мне было бы трудно отыскать обратную дорогу. Звук моих шагов был тут неуместен, он нарушал эту всеобъемлющую тишину. Хаи скользил впереди в своих дорогих беззвучных сандалиях. Я решил производить побольше шума, просто чтобы досадить ему, однако он не удостаивал мое поведение даже взглядом через плечо. Как ни странно, но это правда — вполне можно судить о выражении лица человека по его затылку.

Мы быстро миновали пропускной пункт, где Хаи отделался от элитных стражников царских покоев одним взмахом руки; затем он ввел меня в святая святых внутренних комнат, провел еще по одному высокому коридору, и наконец мы остановились перед огромной двустворчатой дверью темного дерева, инкрустированной серебром и золотом, с резным крылатым скарабеем наверху. Хаи коротко постучал, спустя мгновение дверь отворилась, и мы были допущены в просторную комнату.

Роскошное помещение освещалось большими коваными чашами, расставленными вдоль стен, огонь в которых горел очень ровно и ярко. Мебель и отделка были безукоризненно сдержанными. Здесь, как будто говорили они, можно жить, пребывая в спокойствии и возвышенных чувствах. Однако было в этом что-то и от нарочитого спектакля, словно бы за эффектным фасадом можно было обнаружить щебень каменотеса, кисти художника и незаконченные дела.

Молодая женщина тихо вошла в комнату из внутреннего дворика, видневшегося за открытыми дверьми, и остановилась на пороге, на полпути между светом от огромных чаш и черной тенью, поглощавшей все остальное. Казалось, в ней соединялись качества и того, и другого. Затем Анхесенамон, подходя ближе, ступила на свет. Ее лицо, несмотря на всю красоту молодости, было обаятельно уверенным. Черты царицы обрамлял заплетенный по моде глянцевитый парик; на ней было собранное складками льняное платье, подвязанное под правой грудью, и его струящийся покрой, казалось, вылеплял ее изящные, точеные формы. Широкое золотое ожерелье было составлено из многих рядов амулетов и бусин. Когда царица двигалась, на ее запястьях и щиколотках тонко позвякивали браслеты; на нежных пальцах посверкивали кольца из золота и электрума. Серьги в виде золотых дисков блестели в свете ламп. Анхесенамон тщательно подвела глаза темной краской и провела черные линии от уголков наружу в несколько старомодном стиле — когда она взглянула на меня с тенью улыбки на губах, я понял, что она сознательно накрасилась так, чтобы как можно больше походить на свою мать.

Хаи поспешно склонил голову; я последовал его примеру и принялся ждать, как того требовал этикет, чтобы она начала разговор первой.

— Не уверена, действительно ли я тебя помню или же помню только рассказы о тебе.

Ее голос был полон самообладания и любопытства.

— Да будете вы живы, благополучны и здоровы! Вы были тогда очень молоды, ваше величество.

— Это было в другой жизни. В другом мире, может быть.

— Все изменилось, — сказал я.

— Ты можешь поднять голову, — произнесла она спокойно и, таинственно блеснув темными глазами, повернулась и двинулась прочь, ожидая, что я последую за ней.

Мы вышли во внутренний двор. Хаи не покинул нас, однако тактично держался на таком расстоянии, где еще имел возможность нас услышать, но при этом мог делать вид, будто не слышит. Где-то в тени журчал фонтан. Темный воздух был прохладен и полон благоухания. Царица ступала по изукрашенной дорожке, также освещенной мигающими светильниками, направляясь в лунную темноту.