Тутанхамон. Книга теней

Тутанхамон подошел к занавеси, закрывавшей вход в его покои. Жестом он велел мне присоединиться к нему. Он нервно поправлял свою одежду — на нем было его белое царское одеяние, а на голове сверкала Двойная корона.

— Я хорошо выгляжу? — спросил он едва ли не застенчиво. — Я должен выглядеть хорошо. Последний раз я был в Мемфисе много лет назад. И столько времени минуло с тех пор, как я видел Хоремхеба! Он должен увидеть, насколько я изменился. Я больше не мальчик на его попечении. Я — царь!

— Господин, в этом не может быть никаких сомнений.

Тутанхамон удовлетворенно кивнул и затем, прежде чем выйти на солнечный свет, как-то подобрался, словно великий актер перед выступлением; его лицо, осененное короной, обрело выражение абсолютной убежденности, которого там не было мгновением раньше. Видимо, напряженность момента и предъявляемых к нему требований выявили в молодом царе его лучшие черты. Аудитория позволяла ему раскрыться — и, несомненно, большего числа зрителей, чем сейчас, у него никогда не было. Дрессировщик передал царю поводок молодого льва, и Тутанхамон шагнул вперед, выходя к свету Ра и реву приветствий. Я видел, как он принял ритуальную позу, означающую власть и победу. Будто по команде, лев издал громовой рык. Толпа, которая не могла видеть, что к этому героическому деянию зверя побудил укол копья в руке ревностного надсмотрщика, разразилась еще более громкими и восторженными криками, словно была уже не скопищем отдельных людей, но одним огромным существом.

Спектакль, которым нас встречали на набережной, был тщательно спланированной и намеренной демонстрацией военной мощи столицы. Насколько хватало глаз, вымуштрованные войска выстроились бесчисленными безупречными шеренгами, и отряд за отрядом маршировал по сверкающей арене; каждый был назван именем бога, покровительствующего той области, из которой набирались рекруты и офицеры. Между ними провели тысячи военнопленных, в кандалах и с накинутыми на шеи веревками, вместе с их женщинами и детьми: ливийцы в плащах, с косицами на висках и козлиными бородками, нубийцы в юбках, сирийцы с длинными остроконечными бородами; все — в принужденных позах повиновения. Сотни великолепных лошадей — военная добыча — плясали, переступая изящными копытами. Представители покоренных государств падали на колени, моля о снисхождении, о глотке жизни для своих народов.

И там, в центре этого столпотворения, в солнечном сиянии, возле пустого трона, замерла одинокая фигура, и вид был такой, будто все представление устроено для нее. Это и был Хоремхеб, главнокомандующий армиями Обеих Земель. Я узнал его по тому, как он стоял, ожидая нас, — прямой как палка, неподвижный как темная статуя.

Тутанхамон не торопился. Словно бог, он заставлял всех ждать, продолжая наслаждаться приветственными кликами; а тем временем пожилые послы пошатывались от жары, люди в толпе, задыхаясь от духоты, подзывали торговцев водой и фруктами, городские чиновники потели под бременем своих регалий. Наконец, в сопровождении Симута и фаланги личных телохранителей, царь соизволил ступить на сходни. В толпе возобновились крики приветствия и преданности, а сановники встретили Тутанхамона ритуальными жестами признания и почтения. Со своей стороны, царь абсолютно ничем не выказывал, что замечает всю эту шумиху, словно бы для него она была иллюзорной и несущественной.

Царь сошел на горячие камни набережной, и телохранители по незаметному сигналу Симута, слаженно, словно танцоры, разошлись вокруг него веером, держа Мечи и луки наготове. Мы с Симутом шарили взглядами по толпе и крышам домов, высматривая малейшие признаки непорядка. Хоремхеб, выждав подходящий момент, почтительно указал царю на трон. Однако каждое его надменное движение, казалось, только лишало царя его могущества. От холодного лица Хоремхеба словно бы веяло чем-то таким, что даже мухи держались поодаль. Военачальник повернулся к притихшей арене; воцарилось послушное молчание. И тогда он крикнул тысячам стоявших там людей, всем и каждому:

— Я обращаюсь к великому Тутанхамону, владыке Обеих Земель! Я привел вождей всех чужих земель, чтобы они молили его о жизни. Эти подлые чужеземцы, не знающие, что такое Обе Земли, — я кладу их у его ног, отныне и навеки! От дальних рубежей Нубии до отдаленнейших областей Азии все земли лежат под властью его великой руки!