Туула

Когда мы пришли - я не говорю «домой», говорю только «пришли», - ты, Туула, не только заперла дверь комнаты на засов, но и попросила меня придвинуть пару ящиков потяжелей, если можно. Мы тут же очутились в постели, ты крепко обняла меня и не отпускала даже во сне, когда я попытался высвободиться. Проснувшись, я сидел на твоем плоском ложе, чувствуя, как ты дышишь, вздрагиваешь, шевелишь вспухшими губами, будто желая сказать что-то очень важное. Ты морщила лоб, но наконец все же улыбнулась, а я прикурил сигарету от бледно-зеленого света луны, заливавшего комнату. Стены тоже казались бледно-зелеными, словно в патине. И своды. А что завтра? — подумал я. — Что же завтра? Во сне ты отодвинула от меня теплое бедро и нечаянно раскрылась - бледно-зеленый лунный свет упал на твои груди. На подоконнике бурыми пятнами темнели загнутые по краям дубовые листья — так что же завтра?

Сам не пойму, почему я согласился поехать вместе с тобой, Туула, во «Второй город». Согласился с легким сердцем, утвердительно кивнув, едва ты заикнулась о том, что больше так не можешь, хотя подобные визиты и выглядят ужасно старомодными... Да-да, с серьезным видом подхватил я, разумеется. Поехали, чего уж там. В поезде ты зачем-то стала рассказывать о шапочном знакомом, эстонце, с которым познакомилась на центральной улице-аллее и который, прибыв во «Второй город», около месяца прожил на чердаке в доме твоих родителей. Целыми днями, с недоумением поведала ты, этот чудаковатый парнишка слонялся по городу, что он там искал? А вечером заявлялся в дом и, плотно поужинав — особенно любил мазать батон толстенным слоем масла, — забирался спать на чердак... Под конец он стал приводить туда девиц, да, литовок, сам понимаешь, какого пошиба. Я выслушал эту «эстонскую историю», но так и не усек, каким образом она связана с нашим серьезным путешествием - я ведь не собирался жить там или приводить девиц...

Если не ошибаюсь, только спустя несколько лет ее брат обмолвился, что не следовало мне туда приезжать, не стоило, — пробормотал он с каким-то виноватым видом... Да я и сам так думал. Никто не был готов к этому, и меньше всего я. Твои родители, Туула, хотя и смирились с одиночеством, затворничеством дочери, ее тихим нежеланием жить и даже с непонятной глухой враждебностью, однако все нетерпеливее ждали того дня, когда ты приведешь в дом и покажешь им достойного мужчину, работящего, исключительно «серьезно глядящего» на жизнь и готового взвалить на себя заботу об их дочке, то бишь о тебе. Я, разумеется, не отвечал этим требованиям, даже отдаленно, не говоря уже о том, какое впечатление произведет на них моя биография, которую, конечно же, придется рассказать во время визита. Похвастаться мне и впрямь было нечем. Они ждали здоровилу, а ты привезла какого-то праздношатающегося типчика в потертом полупальтишке и затасканной шапке — права была когда-то моя двоюродная сестра Домицеле! На месте Туулиного отца или матери я бы сам показал такому жениху на дверь - извольте! Скатертью дорожка, как говорят русские (неужели я и сегодня способен с таким сарказмом отзываться о ни в чем не повинных людях?).