Туула

Впереди двое рыбаков окунули в воду свои удочки из лодки, удерживаемой против течения на якоре. Мы плывем совсем медленно, не поднимая волн, и их суденышко, когда мы оставляем его позади, еле-еле колышется... Послушай, Туула, а что бы мы с тобой делали, став супругами? Что угодно... То же, что и все прочие. Забрались бы под одеяло, погасили свет и достигли бы предела мечтаний. Или вообще не выбирались бы из постели и рассказывали бы друг дружке свои сны и невероятные истории. А еще мы могли бы листать и листать тот захватанный альбом репродукций, верно? Слышишь, что я говорю? Знаешь, Туула, когда-то я был знаком с одной славной супружеской парой... тогда они были совсем юными, намного моложе нас нынешних... Ты слушаешь? Так вот, слушай внимательно, эти двое вознамерились стать писателями, причем сочинителями вовсе не средней руки! Супруги целыми днями горбатились на консервной фабрике, а вечерами штудировали: она - историю, он - журналистику, вот и получалось, что только на ночь глядя, уже в постели, они находили время для творчества, так-то! Супруги раздевались, обнимались и принимались нашептывать друг другу на ухо сюжеты будущих произведений! Жила на хуторе девушка, — шепчет она. Одинокая, несчастная мечтательница... - продолжает муж, выдыхая слова прямо ей в ухо, чтобы не услышали кутящие за тонкой фанерной стеной хозяева... Однажды к девушке неожиданно приезжает ее подруга с мужем... А тот муж -инвалид! — шепчет она, — втюривается в хозяйку хутора... Ей гость тоже явно по душе... она страдает... Однако... однако... та подруга - гостья? - обо всем догадывается и тайком уезжает, а они тогда что?.. Кончают с собой! - гаркает муж. - Открывают газовый баллон и... Нет! — вскрикивает она и как есть, голая, садится на постели. - Ни черта они не кончают, остолоп несчастный! Они страдают от угрызений совести и поэтому начинают грызть друг друга, верно? Может, давай так и оставим, я завтра до смены запишу? Только куда там, ничего они не оставляют, целую ночь напролет сюжет раскручивают — снова убивают, оживляют, терзают, сочинители входят в раж и не замечают, как пролетает ночь, не чувствуют, что заглушают крики разгулявшихся хозяев. Эти ранимые, легко возбудимые идеалисты сочинили уйму новелл, пожалуй, даже неплохих, ведь творческой энергии и воображения им было не занимать! Однако их произведения редакции и издательства неизменно возвращали, предварительно покуражившись над авторами, а эти двое потом вцеплялись друг другу в волосы... напрасно ты смеешься, Туула. Так вот... он как был, так и остался рабочим... А она? Знаешь, она... гораздо позднее, разумеется, написала великолепный роман о тех бессонных творческих ночах... Никого не пожалела, даже себя, все выложила! Про то, как ее соавтор якобы приходил в бешенство из-за пустяковой эротической сцены, как она терпеливо внушала ему, что без этого никак нельзя! Как цитировала ему в постели Фрейда и переведенную с английского брошюру «Техника современного секса». Словно ребенку растолковывала, что такое эякуляция, либидо, перверсия... Понимаешь, Туула, она написала книгу об их совместной жизни, и ее издали. Тогда он... Убил ее? Нет, что ты! Куда ему, хиляку... Чего доброго, она и физически была сильнее своего муженька, вот так... Он, разумеется, прочитал этот роман, несколько раз перечитал, разъяряясь все пуще и пуще... Ведь она изобразила его, так сказать, запечатлела во всей красе: голым, недалеким, вечно в подпитии... Да он наверняка потом и стал таким! И он отомстил, недаром в свое время фантазия из него била ключом! Он выпросил у своего приятеля-химика некий порошок... белый... И отравил ее? Постой, дай досказать! Написал ей письмецо, потом надел резиновые перчатки и насыпал порошок в конверт, посыпал им послание, в котором сообщил, что роман прочитал и не прочь встретиться. Ведь они давным-давно развелись. Романистка же работала на меховой фабрике, редактировала там надписи на этикетках. Когда она разорвала конверт, оттуда что-то посыпалось; писательница фыркнула, отряхнула ладони и, узнав почерк, углубилась в чтение. Соавтор писал, что крайне огорчен, что никогда бы не смог и предположить, что она так... Ну а порошок? Да погоди же ты! Едва закончив чтение и закурив сигарету, она почувствовала какой-то ужасно неприятный запах. Поведя носиком, ответила на телефонный звонок. Вошедший в это время сослуживец еще с порога завопил: ну и вонища, черт побери, что это?! Она скрылась в туалете, тщательно вымыла руки с мылом, чуть не до дыр протерла, а когда вернулась в кабинет, вонь уже стала невыносимой — не помогло и то, что среди зимы настежь распахнули окна. Снова зазвонил телефон: бывший супруг поинтересовался, получила ли она его письмо. Да, — прошипела она, — что за гадость ты туда насыпал? В сортире и то лучше пахнет! Каких-нибудь пару недель потерпи, и все пройдет, — успокоил ее мерзавец. Потерпи! Она открыла было рот, чтобы сказать, что сгноит его в тюрьме, но он повесил трубку. Писательница помчалась домой, от нее так сильно воняло, что люди шарахались врассыпную. В полночь она ворвалась в общежитие этого чокнутого, это возле Бельмонтского леса, помнишь, мы там однажды были? Он ждал ее - один. Все окончилось, как в скверном романе или волшебной сказке — она пришла, чтобы выколоть ему глаза или пришпилить к стенке кинжалом, но, едва переступив порог комнаты, залилась такими горючими слезами, что соавтор, пожалев гостью, отсыпал ей на ладонь немного другого порошка, на этот раз желтого... И вся недолга!