Туз пятой масти

Так вот, я неоднократно видел его морду возле стойки бара или за столиком, но имени не знал, да и какое мне до него дело. В наших кабаках столько безымянных лиц, которые появляются там после заката и исчезают с рассветом. Они – часть интерьера, как столы, паркет, бар и бутылки с водярой.

В те славные времена меня постоянно окружала свита. У меня были свои шуты, лизоблюды, шпики и друзья.

Где-то они все теперь? Пропали вместе с роскошью тех ночей. Иногда кажется, что и существовали только в тумане ресторанного сумрака, в звоне бокалов и проникновенных стонах саксофона.

Фантомы! И все-таки не хватает тех иллюзий и тех фигур с трехмерного экрана, не хватает даже глупых, пьяненьких девчонок, что принимают за чистую монету условный мир ресторанной ночи, стараясь выменять яркую жизнь на пару длинных ножек, свежее тело и юность. А за это добро можно купить разве что еще сколько-то таких же ночей, и больше ничего. В конце концов девочки понимают эту банальную истину, некоторые исчезают из тусовки, а остальные становятся профессионалками.

В один прекрасный день я проснулся без денег и без друзей. Полный абзац, после которого не сразу и кости соберешь. Нищета заглянула в глаза, даже девочки меня бросили. Мелкие курвочки… Известное дело, их притягивает успех, положение в обществе, деньги, хоть им с этого мало что обламывается, а крах отпугивает. А мой крах оказался полным и абсолютным – я был по нулям.

Как-то раз вылезаю я из берлоги – люди мне омерзели, но голод не тетка – и сажусь в какой-то вонючей забегаловке за столик. Пошарил по карманам – мелочи нашлось на стакан чаю и булку с маслом.

И тут замечаю знакомую рожу у стойки бара. Тип нахально так присматривается ко мне.

Где я его, черт побери, видел? Знаю только, что в нашей тусовке.

– Мы вроде немного знакомы. – Он уселся со мной рядом, не спрашивая разрешения. – Невезуха? – и смотрит выразительно так на мой хлеб с маслом. Время-то как раз обеденное.

– Проигрался в пух, – признался я. Уже много недель никто мной не интересовался, этот оказался первым, вот я сразу же и раскололся.

– А что вы умеете делать? – спрашивает тип. Художник я, говорю.

Он заказал приличный обед, распили мы бутылку водчанского, потом он отсчитал пятьсот злотых и велел прийти через неделю. Это и был Банащак.

Вскоре он устроил мне халтуру на спиртовом заводе – по договору. Так оно все и началось.

* * *

– Товар ждет вас в Варшаве, – добивал я сделку с Марылей. Просто арифмометр, а не баба. Торговалась из-за каждого злотого.

– Наличность лучше в долларах.

– Хорошо, заплачу долларами, – и мгновенно пересчитала в доллары по самому выгодному для себя курсу.

Я сражался за каждый цент, пока не выторговал цену, ниже которой Банащак запретил мне опускаться. Этот хорек прекрасно знал, какой курс валюты на Побережье. Я потребовал задаток, хотя мой шеф таких условий не ставил.

– Не дам! – отрезала Марыля. – Партия придет – я вам сообщу.

– Позвоните по этому номеру. – Именно по телефону Заславских я должен был держать всю связь. Так велел Банащак. – А когда деньги?

– Я это устрою с Мишурой, тебе бы, мальчоночка, я бы зелень в ручки не давала. – Ее тон был оскорбительнее слов.

Разумеется, в мою сказочку она не поверила и держала меня за подручного Банащака, к тому же не позволила вытянуть ни слова насчет прошлого этого барбоса. Небось старый валютчик?

– Как надоест кантоваться на побегушках у Владека, помни, что у меня всегда найдется для тебя работа. Если, конечно, подешевеешь, – сообщила она мне на прощание с миной голодной драной кошки.

Мерзость!

– И скажешь Мишуре, что дам бумажками, а то золото в последнее время снова подорожало.

Сам знаю.

Заславский уехал в начале сентября. Перед отъездом я попросил его о небольшой услуге, со всеми церемониями и поклонами: передать пустяковый сувенир моему другу на рю Лафайетт в Париже.

– Конечно, только если вас это не затруднит… – смущенно пробормотал я.

Этот простак Мишура еще колебался, надо ли начинать дела или подождать, когда они свыкнутся с моим присутствием. Да для меня это – тьфу и растереть, при моих-то манерах, при моем стиле! Мишура на моем месте с ходу вызвал бы самые худшие подозрения, с его-то рожей – словно двоих уже убил, а третьего собирается.

– Ну что вы, совсем не затруднит, – улыбнулся Заславский. – Передайте посылку Дороте и адрес, пожалуйста, напишите разборчиво. В дорогу меня собирает дочь, я бы без нее и зубную щетку дома забыл.

Прекрасно, мне это было на руку! Теперь я мог пригласить Доротку к себе в мансарду чуть ли не с благословения папаши. До сих пор она еще ни разу не наведывалась в мою комнату.

Дорота охотно приняла приглашение, чего я не ожидал. Я старался поддерживать в мансарде художественный беспорядок. Каждую минуту кто-нибудь мог войти, поскольку в столь изысканном доме было бы бестактностью запирать двери на ключ. С одной стороны, это совсем неплохо, а с другой – сквернее некуда.

Комната в полной мере отражала небанальную личность квартиранта, а мои красавицы не были бы женщинами, если бы хоть разок не заглянули туда в мое отсутствие.