Туз в трудном положении

Джексон протянул руку.

Грег пожал ее, чувствуя, что у него дрожат пальцы.

«Мой! Мой!»

Сила билась внутри него, орала, царапалась и кидалась на решетку.

Во время рукопожатия Грег с огромным трудом сдержал Кукольника и поспешил разжать руку.

– Сенатор, с вами все в порядке?

Грег бледно улыбнулся Джексону.

– Все нормально, – ответил он. – Я просто немного проголодался, вот и все.

18.00

– Там, где я росла, человек без приглашения за чужой столик не садится.

Тахион перебрал семь розовых листочков с сообщениями от Хирама и сунул их в карман.

– Там, где ты росла, человек также обязательно здоровается и благодарит другого за подарок. Мне ли не знать: я присутствовал при том, как ты научилась лепетать «пасибо», когда я приносил тебе конфеты.

Ярость, вспыхнувшая в карих глазах Флер, была такой сильной, что Тахион содрогнулся и приподнял руку, защищаясь.

– Оставьте меня в покое!

– Не могу.

– Почему?! – Она заломила руки, отчаянно переплетая пальцы. – За что вы меня терзаете? Вам было мало убить мою мать?

– Если говорить честно, то, полагаю, виноваты в равной степени и я, и твой отец. Я разрушил ее разум, но он допустил, чтобы ее мучили в сумасшедшем доме. Если бы он оставил ее со мной, я мог бы найти способ склеить разбитые черепки.

– Если варианты были такими, то я рада, что она умерла. Лучше так, чем быть вашей шлюхой.

– Твоя мать никогда не была шлюхой. Этими словами ты бесчестишь и ее, и себя. Ты не можешь в действительности так думать.

– Нет, могу! И с чего бы мне думать иначе? Я ее никогда не знала. Вы об этом позаботились.

– Я не выгонял ее из дома.

– Она могла пойти к своим родителям.

– Она любила меня.

– Не понимаю, за что.

– Если бы ты дала мне шанс, я бы тебе показал.

Еще не успев докончить эту развязную двусмысленную фразочку, Тахион понял, что совершил глупость. Он прижал пальцы к губам, словно желая загнать слова обратно, но было уже слишком поздно.

Невероятно, фатально поздно.

«Я опоздал на сорок лет?»

Флер поднялась со своего места, словно разгневанная богиня, и отвесила ему звонкую пощечину. Ее ноготь зацепил его нижнюю губу и рассек кожу. Тахион ощутил резкий металлический вкус крови. Звонко стуча каблучками, она удалилась из ресторана, и каждый ее шаг пульсировал у него в голове болью.

Он осторожно выставил перед собой два пальца. Пересчитал их. Промокнул губу салфеткой, которую она бросила. На бумаге задержался слабый запах ее духов. Он упрямо стиснул зубы.

20:00

– Мышечная дистрофия. Рассеянный склероз – да или нет, Чарльз?

– Господи! – Голос Девона, орущего в мобильник Джека, казался еще мрачнее обычного. – Мы же не можем выступить против Ассоциации больных мышечной дистрофией?

Оркестр съезда выдал последние аккорды «Мэйм». Луи Армстронг сыграл бы лучше, даже не просыпаясь. Джек был в зале съезда: стоял на потрепанном сером раскладном кресле в окружении толпы калифорнийских делегатов.

– Да или нет?

– Да. Черт. Да. – Джеку было слышно, как Девон колотит кулаком по столу. – Черт-черт-черт! Эта сука. Эта аристократическая шлюшка!

– Удавил бы эту Флер Ренссэйлер.

– Только после меня, дружище.

– Начинают голосовать.

Эмиль Родригес дернул Джека за рукав. Джек отключил мобильник и показал большой палец своей орде делегатов. Он попытался представить себе тысячи американцев в инвалидных колясках, с радостными криками меняющих свои политические симпатии, но его воображение забастовало.

Родригес, низенький широкоплечий мужчина, смотрел на Джека снизу вверх, и в глазах у него плескалась ярость.

– Погано, мужик, – бросил он.

Джек слез с кресла и закурил.

– Точно сказано, приятель.

Джим Райт призвал зал к порядку. Джек посмотрел на растворяющиеся группки делегатов, оценивая тот хаос, который сегодня обрушился на Атланту. Бурные демонстрации, обсуждение платформы, странное поведение Сары Моргенштерн во время утренней конференции…

«Скрытый туз? – подумал он. А потом спросил себя: – Который?»

Уже несколько часов съезд раздирали противоречия из-за пункта по правам джокеров. Комитет по политической платформе принял его при решительном протесте сторонников Барнета. Пока никто не видел, Барнет протащил вопрос в зал, после чего драчка пошла уже всерьез. Сторонники Барнета решительно выступили против этого пункта, сторонники Хартманна – за, а Джексон из принципа поддержал Хартманна. Остальные просто старались затянуть дело, чтобы выяснить, чего могут для себя добиться, приняв ту или другую сторону. Все могло бы пройти легко, если бы не насилие, окружившее днем лагерь джокеров: умеренные кандидаты медлили, проверяя, не будет ли антиджокерской вспышки, однако постепенно начали сближаться с точкой зрения Хартманна.

Именно в этот момент команда Барнета сделала блестящий ход. Увидев, что провалить пункт не получается, они начали попытки его размазать.

«Почему партия будет выступать только за права джокеров? – спросили они. – Разве не следует выступить за права людей с другими физическими проблемами?»