Тварь у порога<br />(Сборник рассказов ужасов)

На следующий день я тщательно упаковал жадеитовый амулет и пароходом отплыл в Голландию. Я совершенно не представлял, какую пользу смогу извлечь из того, что попросту верну его прежнему безмолвно спящему владельцу, однако чувствовал, что должен перепробовать все мало-мальски логичные средства. Что именно это была за собака и почему она преследовала меня, продолжало оставаться полнейшей загадкой, но именно там, на старом голландском кладбище я впервые услышал тот зловещий лай, и все последующие события, в том числе и предсмертный шепот Ст. Джона, неизменно указывали на существование некоей таинственной связи между ними и фактом похищения амулета. Можно представить себе, в какую бездну отчаяния я погрузился в тот момент, когда обнаружил, что проникшие в роттердамскую гостиницу воры похитили из моего номера то самое единственное средство, с которым я теперь связывал все надежды на собственное спасение.

В тот вечер собачий лай показался мне особенно сильным, а наутро я прочитал в газете про чудовищное преступление, совершенное в одном из наиболее мрачных районов города, население которого пришло в ужас от совершенной там кровавой трагедии. Как выяснилось, все члены семьи, населявшей один из воровских притонов, были буквально в клочья растерзаны неведомым и бесследно исчезнувшим существом, а жившие по соседству обитатели таких же трущоб заявляли, что всю ночь слышали слабый, отдаленный, непрекращающийся лай какой-то огромной собаки.

Таким образом, я вновь оказался на том же мерзком кладбище; зависавшая в небе бледная луна отбрасывала кругом жутковатые тени, голые деревья мрачно склоняли свои ветви над иссохшей, схваченной морозом травой и покосившимися надгробиями, увитая стеблями плюща церквушка насмешливо протыкала своим пальцем неприветливое небо, а над замерзшими болотами и ледяными водами моря зловеще завывал ночной ветер. Теперь собачий лай был едва слышен, а когда я приблизился к той древней могиле, которую сам же в недавнем прошлом разграбил, смолк вообще. При моем появлении в небо взмыла неестественно большая, просто громадная стая летучих мышей, перед этим настойчиво кружившая вокруг этого места.

Не знаю, пришел ли я туда лишь для того, чтобы помолиться, а может, чтобы пробормотать одно из наших безумных заклятий, прося прошения у лежавшего под землей белесого покойника; однако, как бы там ни было, я буквально набросился на эту землю, стал раскапывать ее, отбрасывая скованный морозом дерн, причем в те минуты моими действиями руководили отчасти мое собственное отчаяние, а отчасти и навязанная извне чья-то воля.

Раскопки оказались в общем-то гораздо более простым и легким делом, нежели я предполагал прежде, если не считать одного непредвиденного и довольно странного препятствия — когда с пронизанного холодом неба камнем свалился исхудавший, совсем отощавший ястреб, принявшийся неистово клевать и разгребать тонкими ногами лежавшие вокруг меня комья земли, покуда я не убил его ударом лопаты. Наконец я добрался до того самого продолговатого деревянного ящика и сбросил с него омерзительно осклизлую крышку. В сущности, это было последним моим осознанным и вполне разумным действием.

Внутри этого созданного много веков назад гроба облепленное телами огромных, жилистых, словно иссохших спящих летучих мышей, лежало то самое костлявое существо, могилу которого некогда разграбили я и мой ныне покойный друг. Но теперь скелет был отнюдь не таким чистым и аккуратным, каким мы увидели его в тот, первый раз — сейчас его покрывали сгустки запекшейся крови, лохмотья чужеродной плоти и волос. Из гроба на меня плотоядно взирали фосфоресцирующие глазницы, а острые, обагренные кровью клыки алчно поблескивали, словно намекая на неотвратимо надвигающуюся на меня погибель. Когда же из этих искаженных дьявольской усмешкой челюстей вырвался низкий, сардонический лай, словно исторгнутый некоей громадной собакой, и в окровавленных, полуразложившихся руках-лапах промелькнули очертания того самого утерянного мною рокового жадеитового амулета, я едва нашел в себе силы издать истошный вопль, после чего со всех ног бросился прочь от того места, перемежая панические крики всполохами истеричного хохота.

Скачет безумие, оседлавшее звездный ветер… за долгие века пожирания трупов отточились зубы и когти… кровавая смерть каплями стекает на летучих мышей, устроивших свою очередную оргию над черными как ночь развалинами захороненных храмов Белиала… Сейчас, когда чудовищный лай той мертвой, бестелесной твари с каждой минутой становится все громче и громче, а шелест и хлопанье проклятых перепончатых крыльев все быстрее приближается ко мне, заряженный револьвер остается моим единственным средством к спасению и забытью, способному избавить меня от неведомой мне, а пожалуй и вообще не имеющей названия злобной силы.

Х. Ф. Лавкрафт НЕСКАЗАННОЕ

Пер. Т. Талановой