Твари творчества

Он снова взглянул на меня, словно говоря: все тебе ясно, без слов. Но потом ответил: «Вы сами сказали на собрании, что вы экстрасенс. Да я и без того это понял. Вам все стало бы известно и без моих откровений. Это только вопрос времени. Но время как раз нельзя терять. Вы же мучаетесь вопросом, что сделать с Массмедийкиным? Я тоже!»

Глава 31. «Что будет с нами?»

Мне и правда еще о многом надо было его расспросить.

«И как часто это с вами случается… это раздвоение?» — как можно аккуратней спросила я.

«Я живу с ним постоянно», — с грустью заметил он.

«То есть вы никак не можете повлиять на свою вторую половину?» Я почувствовала, что своим вопросом бью его в самое уязвимое место, но другого пути у меня не было.

«Пытаюсь. И у меня есть единомышленники — члены общества анонимов, прозревшие зрители».

«Они помогают вам бороться с самим собой?» — я не скрывала своей иронии. Он предпочел оставаться серьезным.

«В каком-то смысле, да. А я помогаю им. Другая моя половина их губит — конфуз!»

Ну вот и он поиронизировал над собой, — подумала я.

«Это значит, через месяц, вы пойдете на выборы самого себя? И не сможете себя остановить?» — выговорила я с трудом.

«Я буду пытаться. Но Массмедийкин силен…»

«А если его выберут… что тогда с нами всеми будет?» — в моем сознании снова вырос пугающий образ Массмедийкина.

«Телерай, а может, телеад. Для того, чтобы подать заявку в телерай, требуется снять одну автобиографическую картину, — он ее уже снял».

«Что тогда — телеад?»

«Наверное, когда секут в прямом эфире, — вечно!» — сказал он без тени юмора, отчего стало не по себе.

Я давно хотела рассмеяться, но почему- то наворачивались слезы. Выждав минуту, я решилась задать еще один вопрос.

«Зачем им дубли?» Как только сказала, тут же почувствовала, что начало включаться мое внутреннее видение. На ладонях выступил пот. Зрение расфокусировалось. К моему слуху подключились какие-то посторонние звуки.

«Ну как же — это их эстетика! — отвечал Богородский. — Работает без сбоев, ничего не помнит, снов не видит. Телевласти скрывают большую смертность теленесогласных, подменяя их дублями!»

«Но есть еще причина…» — я подняла руку и сделала паузу, стараясь сосредоточиться и прочитать информацию, которая стала поступать в мое сознание.

Богородский это заметил и молчал, боясь чем-либо мне помешать.

«Вы не все договариваете! — произнесла я очень жестко, — у меня заработало видение… какие-то свертки, их засекретили… может, скажете, или мне сказать первой?»

«Ну, попробуйте сначала вы», — еле слышно отозвался он.

«Я вижу… в закрытом месте… лежит несколько предметов…пять или семь… нет, это тела… И эти тела… тела… Они не угрожают… Их появление связано… то есть где-то два десятка лет они уже там лежат», — мой контакт оборвался… судорога меня отпустила.

Я открыла глаза и резюмировала: «Может, это даже инопланетяне…»

«Ну да, — тут же подхватил Богородский, — все так и думали: прилетели инопланетяне… Выяснилось, что это не инопланетяне, а иностранцы — свои, соседи. Это было как раз в те годы прошлого века, когда нашли этих очень странных людей. Мы же их не видели за занавесом… У нас все были мрачные, а они такие радостные, — вот и не поняли. Возникла паника в наших высших органах: прилетели инопланетяне! Только ни корабля, ничего не нашли. Тогда решили, что шпионы. Уже намного позже выяснилось, что это была дружественная делегация.

А когда их поймали, таких странных на вид, — они общались телепатически и только смеялись. Стали их допрашивать, пригласили переводчика — ничего не получалось — улыбаются, и все! Но в конце концов те на нормальный язык перешли, они им владеют, просто редко применяют в общении. Разговорили, получили информацию. Они там, оказалось, все такие радостные… У них дома строят из экологически чистых материалов, сортируют мусор, и животных не едят, а спасают, и солнечную энергию в ход пустили, и от телевизоров-компьютеров, не то, чтобы отказались, но используют их в школах для умственно отсталых детей. Зато кино у них есть, они его почитают, как искусство. Только их кино — это проекция внутреннего мира на широкий экран. Нет внутреннего мира — экран пустой. Звезды, разумеется, тоже есть. Но они вроде сестер милосердия — пашут на благо общества. Деньги собирают для больных и неимущих. От призов и наград отказываются, лишь бы ничем не выделяться. На дорогах мусор подбирают, следят за чистотой.