Читаем Твари в пути полностью

А «имел глупость» Джеймс потому, что ворчливый и сварливый старик как раз из-за этой баллады впервые к нему придрался. Хмурясь и морщась, с видом, как будто его рот набит дождевыми червями, сэр Норлингтон начал осуждающе разглагольствовать: «Сэр Мур Лоргайн затеял великое дело, имея целью возродить паладинство, — говорил он с нескрываемым презрением и к самому упомянутому великому магистру, и к Джеймсу, который поет о нем баллады. — Но вот, что печально: именно поход Меча обернулся закатом для того самого паладинства. Немногие рыцари вернулись обратно, слишком велики были потери, а достигнутые цели — призрачны. В конечном итоге все захваченные ими земли достались некромантам. Ронстрад ничего не выиграл от того похода, но лишился своих лучших мечей и самых храбрых сердец. Хуже того — он лишился тех, кто мог воспитать истинную суть рыцарства в молодых сквайрах. Целое поколение рыцарей сгинуло в одночасье…»

  Нас ждут и орки, и драконы —  Приносят ветры злую весть.  Но путь наш свят, ведь за корону  Ведут нас вера, долг и честь.

Молодой рыцарь пытался спорить, будучи еще не знаком с непреклонным характером спутника: «Но ведь осталась же память! — восклицал Джеймс. — Заветы магистра Лоргайна и по сей день ведут рыцарей. То, что его орден спустя годы был извращен и пал во тьму, ничуть не умаляет святости самого́ великого праведника!». На что старик ответил: «Пусть сейчас мои глаза плохо видят, но так было не всегда… — сэр Норлингтон говорил со злостью. — Сэр Мур Лоргайн был ослепленным, упрямым, не желающим принимать ничьи советы фанатиком. Поверьте, я знаю, о чем говорю, и мне горько видеть, как его славят. Именно на нем лежит основная вина за поражение, но при это именно его треклятое имя было поднято на стяг после смерти, и именно его помнят потомки. В то время как многие другие, гораздо более достойные славы рыцари сложили головы по его вине и совершенно забыты… Все знают эту бансротову балладу…»

Тогда Джеймс не нашел, что ответить. А сейчас… он даже не стал бы спорить. Он признавал, что строки в этой балладе, чего греха таить, были весьма высокопарными. И об идеалах в них говорилось высокопарных. К тому же, Джеймс понимал: сэр Норлингтон неслучайно о ней вспомнил — должно быть, решил преподать ему очередной урок. Разумеется, сейчас молодой рыцарь, пережив боль, плен, обман и предательства, окунувшись в грязь Терновых Холмов с головой, несколько изменил свое отношение к излишней торжественности и рыцарскому самопожертвованию, сиречь претенциозному самоубийству, если переводить с языка сэра Прокарда Норлингтона. А старозаветный паладин решил, видимо, показать своему молодому товарищу разницу между ним теперешним и ним тогдашним, не иначе. Нашел время, что сказать…

  Коль бьется гордостью душа,  И кровь лихая горяча,  Пустые грезы развенчав,  Зовет нас в путь Поход Меча…

Старозаветный паладин оборвал пение так резко, что молодой рыцарь даже вздрогнул.

— Что вы?.. — начал было Джеймс.

— Тихо! — Сэр Норлингтон предостерегающе поднял вверх указательный палец. — Кажется, я его вижу. — И предусмотрительно перейдя на шепот, добавил: — За нами наблюдает трау. Осторожно поверните голову и взгляните вон туда… в тени алькова, на стене справа — видите?

Джеймс посмотрел в указанную сторону и действительно сумел различить в каменной кладке пару темно-синих глаз, внимательно наблюдающих за ними. На мгновение их взгляды встретились, и Джеймс невольно вздрогнул.

Взяв себя в руки, молодой рыцарь осторожно шагнул в сторону необычной стены:

— Почтенный господин трау, — позвал он, — не будете ли вы столь любезны, чтобы открыться нам, коль уж вы здесь?

Сэр Норлингтон хотел что-то сказать, но передумал — он прекрасно понимал, что нет ничего хуже, чем демонстрировать незнакомым существам отсутствие согласия между собой. Потому он просто отошел в сторону, предоставив Джеймсу вести переговоры. Тем более что трау уже показался на свет — непосредственность молодого рыцаря и манерное обращение явно подкупили его.

Сначала из стены показалась изящная скрипка вишневого цвета, висящая на ремне, затем — серый, под цвет камня, плащ, на котором инструмент был закреплен, а затем уже все существо покинуло свое укрытие, выйдя спиной вперед. Незнакомец был высок и строен, он был облачен в одежды, будто сшитые из множества лент. Его иссиня-черные волосы струились по плечам, очень длинные и изящные пальцы правой руки сжимали тонкий смычок, левая ладонь при этом предостерегающе лежала на рукояти кинжала-трезубца, висящего на поясе. Трау робко озирался, в его огромных темно-синих глазах застыла неуверенность.

Полностью выйдя из стены, которая, как и прежде, выглядела непроницаемой, пришелец развернулся к рыцарям лицом и заговорил; его трепещущий голос выдавал немалое волнение:

Перейти на страницу:

Похожие книги