Твари в пути

— Это плохое место, — согласился старозаветный паладин. — Выстроенное с отвратительной целью бесчестными людьми. Но оно заставило меня вспомнить кое-что… а именно те заветы, хранить которые я когда-то клялся. Знаете, Джеймс… — Сэр Норлингтон потер уставшие веки — было видно, как на самом деле он устал. — Всю свою жизнь я жалел о том, что однажды не исполнил того, что был должен. А понесенное мной наказание — то, что со мной сделали… то, каким вы меня увидели при нашей первой встрече — лишь усилило во мне злость. Никакого покоя. Никаких ожиданий. Только переживание горечи утрат. А еще осознание того, что люди — это худшие существа на всем свете… Я глядел на вас, пока вы спали… на вашем лице было столько страха — настоящего, человеческого. Когда боишься по-настоящему, когда переживаешь искренне. Я на подобные эмоции уже давно не способен. Когда мы попали на Терновые Холмы, я лишь утомленно подумал: «Ну вот, опять!». У меня забрали не только молодость. У меня забрали то, что делало меня живым. Я пропустил просто все на свете. Раз — и я полуслепой хромой старик, волокущий свое разбитое ведерко к колодцу. Я не умею переживать. Лишь один раз за последние два века слеза выбралась из моего глаза, будто крошечная колючая тварь, которой не терпелось родиться на свет. Тогда умер мой сын. На деле он не был моим сыном, но я всегда считал его таковым. Вы смотрите на меня с жалостью… не стоит, Джеймс. Моя пропущенная жизнь… я заслужил ее. Я не верю во вторые шансы, в искупления, в, упаси Хранн, замаливание грехов. Я просто знаю, что все наши проступки идут за нами след в след, прикидываются нашими тенями, и… Я вижу, вы не понимаете, к чему я клоню… Я продал свою жизнь. Рыцарство, тоже мне… вера, любовь, надежда, честь… Я слышал эти слова много раз, но я не понимаю, что они значат. Когда я спрашивал, отчего мы не содрали шкуру с хвостатого уродца и не выпытали у него все, вы сказали: «Мы — не такие люди».

— Сэр, я…

— Нет, Джеймс. Вы поглядите на них. На этих безвременно почивших в своих хрустальных гробах… Проспали свою жизнь, как и я. «Мы — не такие люди». Касательно вас я и не сомневаюсь: вы — хороший человек, Джеймс. Из тех, кто умирает рано, понимаете? Нет? Ильдиар де Нот правильно вас воспитал. Как сумел, он научил вас, что есть плохо, а что хорошо. Ильдиар де Нот — достойный человек, искренний, храбрый, честный… Вы знали, что он очень похож на моего сына?

— Я вообще не знал, что у вас был сын, сэр.

— Да, очень похож… Как две капли воды. Те же неудержимость, горячность, нетерпение и как следствие склонность спотыкаться и падать лицом на торчащие гвозди. И мне казалось, что я пытаюсь уберечь вас от падения на гвозди. Понимаете? Нет? Ну и не важно. Что я хочу сказать? Я — как они, как эти твари в хрустальных гробах. И я волочу собственный гроб на цепи за спиной. Развязка близка, и очень скоро мне придется выбирать: пройти проторенным путем, волоча его, или сбросить и пусть разбивается к Бансроту. Я проспал всю жизнь, и очнулся в другую эпоху. Все мои наставления… они… я будто пытаюсь затянуть вас в прошлое. Я сижу здесь, в этой усыпальнице, гляжу на них и гадаю: что могут знать люди о нынешних временах, когда они их не видели, не слышали ничего о них, не чувствовали их. Они встанут. Отбросят крышки. Потянут затекшими шеями. И попытаются вшить в сегодня их собственное вчера. Они попытаются перекроить все кругом под то, что помнят лишь они. И мне кажется… нет, я уверен! Уверен, что пытался делать то же самое. Пытался перекроить вас по своему разумению… Не понимая, что мне все равно никого не уберечь от проклятого падения на эти проклятые гвозди.

— Сэр, вам точно следует отдохнуть, — тяжело вздохнул Джеймс. — Эти стены давят не только на мой разум. Поспите, я покараулю.

Сэр Норлингтон кивнул и закрыл глаза. Джеймс некоторое время с тревогой смотрел на него — очевидно, бывшему старику приходилось еще хуже, чем ему. Груз прошлых ошибок способен взрастить в душе таких демонов, которые сожрут изнутри и даже крошки не оставят. Вся горечь Джеймса о разлуке с Инельн не шла с этим ни в какое сравнение, ведь, несмотря на тоску, в нем жила надежда, в то время как сэр Норлингтон, копаясь в своем прошлом, способен был опереться лишь на потери и сожаления. Можно было лишь позавидовать силе духа этого человека…

Джеймс настолько ушел в свои размышления, что не сразу заметил: массивная дверь с изображением оплетенного терном кристалла в центре начала открываться. Никакого скрипа, ни единичного лязга металла — створки просто бесшумно разошлись в стороны, открывая проход для кого-то. Из черноты коридора до слуха рыцаря донеслись тяжелые шаги, будто грохотали по камням несколько пар рыцарских башмаков.

— Сэр Норлингтон, вставайте! Да очнитесь же! — Джеймс пытался растолкать товарища.

Старозаветный паладин открыл глаза в тот самый миг, когда появившийся из мрака незнакомец вошел в залу.