Твердь небесная

Но легко сказать – оставлять раненых где-нибудь неподалеку. А где именно? Развернуть несколько десятков лазаретов – проблема не такая уж и простая. Она требует и значительных издержек, и – что еще важнее – немалого времени. И тогда, заметил Александр Иосифович с гордостью, он сам предложил Главному управлению Красного Креста в Мукдене изумительно простое, быстро осуществимое и – главное! – почти не требующее расходов решение. Его идея состояла в том, чтобы размещать лазареты в китайских монастырях, которых кругом было множество. Военное командование вполне поддержало этот план. И теперь, имея на руках личное предписание главнокомандующего, Александр Иосифович должен был отправляться на поиск подходящих для устройства в них лазаретов монастырей. Вот что он рассказал Мещерину и Самородову.

Отряд, собранный Александром Иосифовичем, был невелик: кроме самого предводителя и его земляков, которых он назначил своими ближайшими помощниками, в путь с ними отправились еще два санитара из солдат, китаец-кули на арбе, груженною снаряжением и припасами, и с полдюжины казаков конвоя – угрюмых забайкальцев.

Предводитель не дал ни дня своим прибывшим из полка помощникам отдохнуть. Мещерин с Самородовым только что переночевали в Мукдене, а уже наутро, чуть свет, выступили вместе со всеми в поход. Александр Иосифович сказал: «Прохлаждаться нам, друзья, теперь некогда: война! каждая минута дорога!»

Вывел отряд Александр Иосифович к северу от Мукдена. Но, пройдя верст двенадцать – пятнадцать, он вдруг повернул на запад и больше уже маршрута не менял. На недоуменный же вопрос помощников: почему они идут искать места для лазаретов во фланг к неприятелю? – Александр Иосифович ответил, что это вполне в соответствии с планами главного командования: буквально на днях предстоит большое наступление, и то, что сейчас находится на фланге у японцев, скоро окажется в тылу Маньчжурской армии. Мещерину тогда пришло в голову: а что, если это предстоящее наступление, о котором почему-то уже решительно всем известно, скорее всего, и самим японцам, принесет нам тот же успех, что и выигранное дело под Ляояном? Что тогда будет с лазаретами, оставшимися не в русском, а в японском тылу? Но, привыкший уже на войне не задавать лишних вопросов, а полагаться единственно на разумение начальства, он промолчал.

За три дня они проехали не менее ста пятидесяти верст. Они могли бы двигаться и быстрее, но вынуждены были равняться по мере скорости арбы, запряженной мулами, которые, слава богу, бежали еще довольно проворно.

По дороге несколько раз – то справа, то слева – им встречались китайские разбойники – хунхузы. Но к отряду они не приближались – боялись русских ружей и держались поодаль. Мещерину, научившемуся за время службы в Маньчжурии непроизвольно, но всегда наверно замечать за людьми всякие приметы военного мастерства или его отсутствия, показалось, – именно, показалось! значения этому, как и многим мимолетным наблюдениям, он нисколько не придал, – ему показалось, что некоторые из этих всадников сидят в седлах как-то не по-азиатски. Такая посадка обычно вырабатывается регулярными экзерцициями в манеже. Но особенно акцентировать внимание на каком-то едва подмеченном пустяке, связанном к тому же с опротивевшим и приевшимся военным делом, ему было неинтересно. Скорее напротив, самый его инстинкт отторгал такие приметы.

Мещерину куда интереснее было, например, осмыслить самому и обсудить с Самородовым и Александром Иосифовичем забавность совершенно иного рода: на второй день пути, как-то утром, они повстречали двоих китайцев, которые… ползли по дороге! Причем первыми почувствовали неладное не сами путешественники, а кони под ними, – они начали вдруг фыркать, мотать головами, противиться идти вперед. Люди вначале подумали, что лошади учуяли какого-то зверя. А в Маньчжурии, кроме волков и диких собак, вполне можно повстречать и медведя, и даже тигра. Да что тигра! – лошади, привезенные из России, пугались в Маньчжурии и обезьяны. Они же, право дело, никогда прежде обезьяны не видели. Солдаты-то многие, и те, увидев ее впервые, крестились. Что уж с коней спрашивать?..

Так и теперь вышло: лошади, очевидно, чего-то перепугались. Поэтому и путники насторожились. И вскоре им предстала дивная картина: по дороге ползли два человека – один впереди, другой за ним следом. Несмотря на теплый, ясный день, на них были надеты просторные овчины, в которых сами людишки-то малые едва различались: казалось, будто овчина ползет сама по себе.

Проехать мимо такой невидальщины русские, естественно, не могли. Александр Иосифович распорядился отряду задержаться и принялся расспрашивать китайцев: что все это значит?