Твердь небесная

Наученная тому, что муж не терпит церемоний и извилистых подходов, но любит, чтобы суть дела, каким бы тревожным или деликатным оно ни было, излагалась немедленно и предельно ясно, Таня с ходу объявила, что их дом захвачен повстанцами, они требуют выдать им пристава, а ей удалось выскользнуть лишь благодаря тому, что Наташа представилась супругой Антона Николаевича, а ее саму отрекомендовала приживалкой. Но когда Таня дошла до того, что среди боевиков ее отец – Александр Иосифович, – тут уж и сильный духом полицейский потерялся. Впрочем, ненадолго совсем.

– Но он меня спас! – поспешила Таня заступиться за родителя, зная, что служебный долг велит мужу относиться к Александру Иосифовичу как к опаснейшему преступнику. – Папа, очевидно, сам рискует, находясь среди этих извергов! Если б ты видел, как хитроумно он не позволил мне показать своего изумления при нашей встрече! Чтобы злодеи не заподозрили чего!

Потиевский хотел ответить жене: а не пришло ли ей в голову, почему вообще отец вдруг появился у них в доме в разбойничьей компании? – сам-то пристав сразу догадался, что Казаринов привел убийц по его душу. Но говорить Тане ничего такого Антон Николаевич не стал, как обычно оберегая ее чувства.

– Что с ним будет теперь? – тревожно спросила Таня.

Потиевский с досадой отметил про себя, что жену больше заботит не участь мужа, который сейчас поставлен перед дилеммой – оправиться ли ему на верную смерть самому или обречь на таковую своих близких, оставшихся в руках у бандитов, – а прежде всего она обеспокоена судьбой своего преступного родителя! Но Антон Николаевич смирился с расстройством и никак его не показал.

– Война закончилась… – ответил он. – Теперь, по крайней мере, его не повесят. Прошу прощения, – хватился пристав. – Присудят, верно, крепость или каторгу… и, я думаю, даже не до второго пришествия…

Но Таня о таком и слушать не хотела.

– Его можно как-то спасти? – взмолилась она. – Он меня безумно любит! Если ты меня любишь так же, придумай что-нибудь!

– Но, дорогая! – пытался вразумить пристав супругу. – Наверное, убийца великого князя тоже очень любил своих близких. Но этого же оказалось недостаточно, чтобы его оправдать и предоставить счастливо проводить время в кругу семьи. Есть же закон!

Продолжать просить, вымаливать, плакать было не в Танином характере. Она опустилась на диван и закрыла ладонью лицо.

Пристав занервничал. Душой он рвался домой, где под дулами бандитских наганов томились его дочь, мать и сестры. Но и с Таней он не мог расстаться – возможно, навсегда! – оставшись в ее памяти этаким бездушным законником, для которого буква во всяком случае остается выше лучших человеческих чувств.

– Ну вот что, Таня! – решительно произнес Потиевский. – Вот единственное, что я могу сделать для тебя и… для него. – Он обмакнул перо и быстро заскрипел им по бумаге. – Я ему, в конце концов, благодарен за лучшие дни, проведенные с его дочерью… – одновременно приговаривал пристав, будто оправдывался перед самим собой. – На! – Он протянул Тане записку. – В этой крепости у вас, по крайней мере, не будет ограничений в свиданиях!

Таня пробежалась глазами по написанному.

– Но… – проговорила она.

– Все, Татьяна! – отрезал Потиевский. – Это самое большое, что я могу сделать! И… прощай!

Он приблизился к жене, обеими руками взял ее руку и несколько раз поцеловал.

– Я знаю, ты вышла за меня не по своей воле. Но я всегда тебя очень любил. Ты самая необыкновенная. Спасибо тебе…

Таня посмотрела на Антона Николаевича с удивлением, – озабоченная судьбой отца, она теперь не поняла, что муж с ней прощается.

Пристав же, еще раз поцеловав руку жене, поднялся на ноги, вызвал помощника и сказал ему:

– Я срочно уезжаю по делу. Прошу вас до вечера Татьяну Александровну не отпускать. А к вечеру отвезите ее домой.

Потиевский в последний раз оглянулся на жену и вышел из кабинета.

Тут только до Тани дошло, что, возможно, мужа она больше никогда не увидит. Она вскочила, поспешила к двери. Но путь ей преградил помощник пристава.

– Татьяна Александровна, – вежливо, но настоятельно попросил он. – Прошу вас: сядьте. Мы не дома, мы – в полиции, и здесь высший этикет – приказ начальства. Приказ получен. Так давайте же его исполнять. Успокойтесь. Сейчас вам подадут чаю.

– Какого чаю?! Вы ничего не понимаете! Он поехал по требованию бандитов! В нашу квартиру ворвались пресненцы! Они хотят убить Антона Николаевича! Меня отправили за ним!

Полицейский с минуту смотрел на нее, как огорошенный, но быстро совладал с чувствами и выскочил в приемную. Там он закричал: «Тревога!» – и тотчас принялся отдавать кому-то краткие приказания.

– Но они сказали, что убьют всех, если Антон Николаевич приедет не один! – воскликнула Таня, выбежав в приемную вслед за полицейским.

– Они наверно всех убьют вместе с приставом, если не будет угрозы для их собственной жизни! – ответил помощник, тоже уже не сдерживая голоса. – А так еще подумают! У нас должен быть аргумент для торга! А лучший аргумент с ними – сила и пуля!