"Твердь‟

Стоявший рядом крепыш, он тоже снимал всё это, но только без каких-либо комментариев: мальчишка был бледен, и только щёки налились ярким румянцем, да взгляд, был полон ужаса. Ему хотелось бросить всё и убежать вниз, однако прослыть трусом, тоже не прельщало - поэтому он был рядом с заводилой Игорёшкой и ждал момента, когда тот решит что дело сделано и можно уходить.

- Ий - ё -ху!

Восторженно выкрикнул Игорёк, заметив, как ввысь устремилась ракета, однако вертолётом были отстреляны тепловые ловушки, а машина выполнила манёвр уклонения. Электроника зенитного снаряда обманулась, и хлопок подрыва произошёл на безопасном расстоянии. Тёмное облачко разорвавшейся взрывчатки зависло в воздухе, как напоминание о произошедшем промахе. Но как оказалось, это не было окончанием противостояния 'земли‟ с воздушными 'разбойниками‟, в небо, с небольшим разрывом во времени, потянулось ещё два дымных следа. Один из которых, также как и предыдущий ушёл в сторону, зато второй расцвёл чёрным смертельным цветком под самым бортом 'вертушки‟. Та, как будто оступившись, вздрогнула, и, начав нелепое вращение, устремилась вниз.

- Ты это видел! Вау! Как его ...! Да! Да! Да!- Радостно заорали сразу оба подростка, причём Игорь настолько поддался эмоциям, что позабыл о сьёмке: срываясь на фальцет, он кричал и прыгал, энергично размахивая руками. - Вот так их паскуд и надобно 'причёсывать‟! - Впервые за всё это время подал голос крепыш.

Оставшийся без ведомого, уцелевший вертолёт, с набором высоты, спешно покинул опасное место и быстро скрылся вдали: постепенно уменьшившись до еле заметной точки, а вскоре и она растворилась.

- Ага! Струсили! - Надрывая голосовые связки вопили отроки.

Отпрыгав своё - ещё минуту после того как подбитая вертушка исчезла между домами, обозначая место своего падения жирным, чёрным дымом: Игорь опомнился, и понял, что самое важное сегодняшнее событие, он так и не снял. Поэтому, резко замерев, а затем, повернувшись к вечно невозмутимому увальню Валентину, которого сейчас нельзя было узнать, он поинтересовался:

- Я надеюсь, ты все заснял?

- Ага. - Ответил подросток, чей взор на сей раз переполняла радость от увиденного. - Оказывается, этих Урчиков тоже можно бить.

- Тогда, айда к тебе! Смонтируем, и скорее выложим в ин-нете!

Подростки убежали, а немного погодя, весь город только и гудел, обсуждая падение на его окраине вражеского вертолёта. Как и тот факт, что управлявшие им пилоты выжили, но испугавшись расплаты за свои деяния, трусливо убежали, оставив возле подбитой машины своего тяжелораненого товарища. Во всех подвалах шептали: - 'Ты знаешь. Такая победа состоялась благодаря тому, что один продажный вояка Урчиков, - служивший где-то под стольным градом, продал небольшую партию ПЗРК и её, окольными путями удалось доставить в Ратянск‟. - Насколько сказанное соответствовало истине, было неизвестно, однако, всех устраивала именно такая версия. Других объяснений и не искали.

'Садко‟ сидел в тёмной землянке, она была узкой, сырой и можно сказать, постылой. На грубых лежаках, время от времени, простуженно покашливая, спали три человека: уже давно был погашен сделанный из гильзы противотанкового ружья масленый светильник, только Станислав Сергеевич никак не мог уснуть - его мучили не очень хорошие думы. И избавиться от них никак не получалось, мозг никак не желал успокаиваться, раз за разом возвращаясь к прошедшему дню.

И было от чего переживать, гражданская война набирала обороты, - обстрелы городка участились, люди гибли, но самое скверное было то, что сегодня - точнее вчера, он побывал дома. С одной стороны, это было радостное событие, жена и дети живы, и здоровы, но всё это было испорчено внезапно начавшимся артналётом.

А началось это как раз в тот момент, когда он, приняв душ и с наслаждением вкусив стряпню своей супруги, разговаривал с неожиданно появившейся на пороге назойливой соседкой Маринкой - немного взбалмошной молодой бабёнкой. Вышло так, что она, явившись как будто по каким-то бабским делам к его жене, через пару минут уже сидела за столом и, скорчив жалостливую мину, усиленно у него выпытывала: - 'Сергеич, ну скажи мне, как там мой у тебя, не сильно на рожон лезет‟? - А что было говорить? Маринкин мужик был не сильно склонен к каким-либо подвигам: хотя труса тоже не праздновал. Только как это объяснить бабе, которая желает услышать чуть ли не поминутный отчёт о житие своего мужа на передовой. А на объяснение что в подчинении у Станислава таких бойцов настолько много что, он просто физически не может всех опекать, вызывало у молодки - дурной кликуши, в башке дурное убеждение, что от неё что-то утаивают - причём очень страшное...