"Твердь‟

И вот, когда Быков был готов послать эту дурную бабу ко всем чертям, и выставит её за порог, неожиданно начался артобстрел улицы. После первого разрыва, все кто на тот момент был в доме, упали на пол и, на четвереньках, спешно, полезли в подвал. Уже сидя в погребе, освещая его потолок единственным фонарём, и всем телом чувствуя дрожь избиваемой снарядами земли - Станислав обратил внимание на лица обеих баб, его жены и соседушки - будь она неладна: они были бледны и перекошены от охватившего их ужаса.... От каждого разрыва женщины вздрагивали, если снаряд рвался поблизости - сотрясая весь подвал, соседка сильнее всех вжимая голову в плечи, взвизгивала, и зажмуривала глаза: - 'Да, не привыкли ещё женщины к войне. Хотя, чего таить, я и сам к такому ужасу непривычен. ...‟

Раздался очередной взрыв, и произошёл он настольно близко, что произошол такой мощный толчок, который отозвался в каждой клетке тела мужчины. С потолка обильно посыпался песок и пыль, что-то в доме упало на пол, также сквозь щели лаза проник дым с запахом сгоревшего взрывчатого вещества - такой обычно остаётся после близкого разрыва снарядов. Уже не будем упоминать о том, что все люди на некоторое время оглохли - звуки стали приглушенными, очередные взрывы слышались как сквозь вату: также как и Маринкин истеричный визг. Впрочем, надоедливая соседка, после столь близкого взрыва, верещала не долго, вскоре она упала в обморок. Впрочем, жена Быкова, тоже была близка к потере сознания, да что греха таить, нутро Сергеича также колотила мелкая дрожь. Правда, он умел надёжно прятать от окружающих все свои переживания и эмоции. Да и пережевал он не сколько за себя, сколько за свою супругу.

'Свят, ... свят, ... свят....‟ - шептала худощавая, низкорослая женщина, прижимаясь к мужу. Многое из её слов было не разобрать - женщина говорила скороговоркой и от волнения 'глотала‟ окончания некоторых слов. Её тело колотила мелкая дрожь; она искала защиты, сильнее прижимаясь к своему мужчине.

А он, обняв её, как будто старался этим уберечь её от всех возможных бед, бормотал: 'Ну что ты Настёна? Успокойся уже. Видишь, всё хорошо: мы все живы.... Нечего не поправимого не происходит. Ты вот что. Давай снимай с головы платок, и повяжи его на лицо - нечего тебе этой дрянной пылью дышать. ... ‟

Жена Быкова как будто и не слышала мужа, всё сильнее жалась к мужу и продолжала чего-то причитать. Ему пришлось резко встряхнуть супругу за плечи, и, дождавшись, когда та осмысленно посмотрит на него, повторить ранее сказанное. Когда женщина, согласно закивав головой, замотала лицо своим платком, Станислав Сергеевич посмотрел на соседку. Сквозь пыльную пелену, было видно, что Маринка всё ещё продолжает лежать без чувств. Дабы занять супругу, - отвлекая её этим от панических переживаний, мужчина громко проговорил, в самое ухо: 'Настя, ну-ка, живенько приведи в чувство соседку, пусть и она чем-либо рожицу замотает, иначе надышится этой гадостью, а эта пыль как мука - за... после отхаркиваться.‟

Ничего не длится вечно, всё когда либо начатое, в итоге заканчивается, и когда стало понятно что обстрел окончен, и семейство Быковых, убедившись, что крышка погреба ничем не завалена, осторожно вылезло из подвала. Вот тут им и стало ясно - дома у них больше нет. Точнее он всё ещё стоял, вернее его большая часть, чего нельзя было сказать про дальние комнаты, - особенно спаленку их старшего сына Семёна. Который жил со своей супругой в Ижмани, так вот, это помещение было разрушено полностью. Оказалось, что снаряд угодил в угол дома и сильно развалил её две стены и часть потолка - образовав огромный проём - не повезло и закрывающей комнатку двери, она раскололась и её сорванные взрывною волной с петель обломки, валялась по всему коридору. Можно было сказать, что людям сильно повезло, ведь после детонации снаряда, в доме не начался пожар: иначе, все кто пережидал артналёт в погребе, обязательно бы угорели.

Вылезшие из укрытия люди понимали, насколько близко от них прошла смерть, и пребывали в шоке. Они потеряно ходили по дому, смотрели на выбитые взрывной волной окна, на вмиг посеревшее и ставшее непригодным жилище. В нём всё было покрыто пылью, и сильно воняло гарью, почти везде, стены покрылись трещинами, а под ногами, при каждом шаге что-то хрустело. А когда чета Быковых вышла на улицу, то они увидели, что у дома снесло всю крышу, как будто какой-то великан, походя, разнёс её своим мощным кулаком, вдребезги. Первой от всего увиденного опомнилась Маринка, она заозиралась и как будто что-то вспомнив, и визгливо крича, выбежала из двора: 'Батюшки святы-ы-и! Мая хата! Мама-а-а! ... ‟

Однако выскочив и пробежав по инерции метров пять, она резко остановилась, и безвольно опустив руки, забилась в истеричном плаче. Всё её тело содрогалось, описать же мимику женщины было не возможно, так как её лицо до сих пор скрывала повязанная на него кофта.