"Твердь‟

Та уверенность в своих силах и спокойствие, которые сквозили в голосе ланкового, подействовали на Кныша отрезвляюще - как холодный душ. Поэтому, остановившись и постояв ещё пару секунд, парнишка подчинился и присел на указанное ему место на скамейке. Он подчинялся, потому что прекрасно понимал, в открытом противостоянии, он будет сильно уступать этому наглецу в силе. А Манул, самодовольно улыбаясь, продолжил свои издёвки-нравоучения:

- Ты, как снайпер должен быть намного умнее - сообразительнее, да и лучше управлять своими эмоциями. Иначе, ты всего лишь балбес, пусть и умеющий неплохо стрелять. Не более того. ...

- Об этом не тебе судить. - Не сдержавшись, возразил Миня. - Я и без подсказок таких умников как ты, давно свой счёт веду.

- Ух ты. Да ты никак огрызаешься? А не боишься что...

На сегодняшний день чаша терпения оказалась переполненной и, Кныш вскипел: - 'Да сколько всё это можно терпеть? Сперва этот слизняк водила с его скрипучей колымагой, всю дорогу выносил мне мозг. А сейчас этот качок: вознамеривавшийся опустить меня ниже плинтуса‟! - Эти мысли, сработали как масло, подлитое в огонь.

Еле сдерживая гнев, он прервал крепыша:

- А чего это мне тебя бояться? Всё равно больше чем убить, ничего со мной не сделаешь. А коли изобьёшь и оставишь живым: то оклемавшись, я в любой момент смогу с тобой поквитаться. Война всё спишет! Решать тебе. Так что ланковый, отвянь, и не доставай меня боле.

Дежурный по блокпосту, услышав такую словесную отповедь удивился. Он никак не ожидал от новенького такого ответа. Тем более, если судить по тем слухам, которые до него дошли. И удивлённо посмотрев на Кныша, он поинтересовался:

- А чего же ты тогда, на прошлом месте службы позволил себя так избить? А?

Не ожидавшего такого вопроса, Миньку передёрнуло всем телом. Получившая выход, и было начавшая утихать ярость в груди, получив от последнего вопроса подпитку, закипела с новой силой. Парнишка стрельнул злым взглядом на собеседника, и на манер потревоженной змеи, прошипел в ответ:

- Меня обидеть смогут многие - только потом, их ничего не спасёт от последующей расплаты.

Ланковый удивлённо смотрел на снайпера, и потому что видел, был склонен верить каждому его слову. И пусть последнего обидчика этого бойца убили сепаратисты, но он не сомневался в том, что, парень никого не простил и в будущем прощать не собирается. Ничего в этой жизни не проходит бесследно, вот и этот переворот, как и последовавшая за ним война, бесповоротно сорвали у этого бойца 'башню‟.

- Ну и молодца - уважаю таких. - На сей раз, дежурный был серьёзен, и от былой надменности не осталось следа. - Кстати, я Богдан Вихтиевич Ступа. - Он встал, протянул для приветствия Мине руку. - Для тебя же, просто Бодя.

О чём дальше говорили эти двое, неизвестно. Только приблизительно через час, они исчерпали все темы, встали и, Бодя проводил своего нового товарища к одной из землянок для личного состава. Там Кныша ждал 'приятный‟ сюрприз - один из бойцов, узнал в Миньке запомнившегося ему удальца, который по его убеждению спас его жизнь во время революционных событий в стольном граде. Если верить его сбивчивому, и косноязычному повествованию, по его отряду вели убийственный огонь снайперы из опричников Дормидонтовича. И если бы не Миня, начавший стрелять в ответ: то он - Гриць, точно бы погиб. За что и было предложено немедленно выпить, благо запасов алкоголя и закуски хватало, всё это было буквально сегодня конфисковано у местных. Так что самогон полился рекой. ...

Все знают одну аксиому жизни: - 'Если во время вечернего застолья было хорошо, то утро будет тяжёлым‟. - Вот и это утро было жутким и совершенно не добрым. Минькина голова гудела как растревоженный улей, сторонние звуки - чей-то мощный храп, воспринимались как бьющий по ушам набат. Вдобавок ко всему, в горле настолько пересохло, что сказать, что там была пустынная суш, значит, ничего не сказать. Еле разлепив глаза, Минька увидел жуткую картину. В поле его зрения попались люди, которые как трупы, развалились там, где их застал сон, и если бы не их вздымающиеся от дыхания грудные клетки, то землянка вполне могла претендовать на то, чтоб её назвали местом жестокого побоища.

Несмотря на накатившую волну дурноты, Кныш приподнялся на локтях, сморщив страдальческую мину, неспешно огляделся по сторонам. Увидел обрывки чьей-то одежды и тут, на него стали накатывать воспоминания о вчерашнем дне, точнее всем, что было связано с попойкой.