Твердая порода

Наступила полная ночь, в лесу стало тихо. Он вылез из своего укрытия. Услышав неподалеку стон, шагнул туда, но почувствовал острую боль в правой ноге. Сел. Ранен? Пощупал ногу, обнаружил маленькую дырочку в сапоге и теплую кровь за голенищем.

А стон поблизости усилился. Опираясь на винтовку, Кадермат дохромал до человека, лежащего лицом к земле. Нагнулся и узнал капитана Соболева. Дотронулся до его горячего плеча, но тот очнулся и закричал: «Не подходи! Застрелю!» Кадермат увидел, что капитан пытается вынуть из кобуры револьвер.

— Это я, товарищ капитан, рядовой Имамутдинов из третьего батальона.

— А я подумал, что немец…

Присмотревшись, Кадермат увидел на правом плече Соболева черное пятно, которое расплывалось к поясу и шее. Он снял гимнастерку, разорвал нижнюю рубаху на ленты и плотно, через шею и под мышку, обмотал плечо капитана, потом себе ногу. Полегчало. Пуля, видать, едва задела ткань, кость цела. А Соболев бредил остаток ночи. Громко кричал, отдавал какие-то команды, кого-то ругал на чем свет стоит.

На рассвете открыл глаза. С удивлением посмотрел на Кадермата, будто что-то вспоминая. Потом, еле шевеля губами, спросил:

— Какой роты?

— Второй.

— Молодец, хорошо дрался. Лично видел.

Что там мог увидеть капитан — неизвестно, если и сам Кадермат очень смутно помнит прорыв к лесу. Только один момент запечатлелся в памяти — это когда он уже пробежал мимо горящего танка, сквозь дым, Кадермат швырнул через голову Соболева две последнее гранаты и кинулся на взрывы. Увидел прямо перед собой немца, приподнявшегося над мотоциклом в дыму и пыли, с размаху ударил его прикладом по голове. Рядом мелькнул капитан, стреляющий из револьвера по сторонам. Вслед за ним Кадермат прыгнул в низкий кустарник — лишь бы не отстать.

И вот они идут вдвоем. Кадермат упрямо тащил бесполезную теперь винтовку, чтобы легче было ступать на раненую ногу, выломил себе палку с сучком. Идти можно, только вот капитан на каждом шагу останавливается, прислоняется к дереву и тяжело дышит. Оказалось, он был ранен не в плечо, а в грудь, потерял много крови. «Кружится голова, все плывет», — бормотал он.

Деревья тут стояли гуще. Земля была сырой. Превозмогая боль и усталость, шли и шли. Казалось, что они уже в самой глубине леса, думалось, что спаслись. Вдруг послышался далекий лай собак и треск автоматов. Приостановились. Да, немцы решили еще раз прочесать лес.

Кадермат снова прислушался. Сомнений нет: собаки взяли их след. Лают наперебой, тянут в одном направлении — сюда, к ним. Не уйти.

Зачавкала под ногами пропитанная водой земля, жесткая ржавая осока зашуршала. Болото! Кочки, тухлые разводья, тина и густые камыши, из которых торчали черные семенники. Туда! Метров через сорок — пятьдесят провалились. Кадермат поддерживал Соболева и поэтому стоял глубже. Холодная вода подступила прямо под сердце, которое било гулкими толчками. За камышом ничего не было видно, кроме низкого серого неба, но в глазах Кадермата стоял их неровный след по девственной болотной траве, подсохшей местами, ломкой. И без собак этот след ничего не стоило заметить.

А собаки приближались. Кадермат знал, что немцы своих овчарок специально натаскивают на людей, учат этих звероподобных тварей хватать жертву за горло, бросаться сзади на спину человека и вгрызаться в шею. Нет, лучше уж пуля… «Живыми не сдадимся», — сказал капитан. Он перед болотом вынул свой револьвер и сейчас держал его у плеча, сухим.

Сначала к болоту, бешено лая, подбежали собаки. Потом послышались другие отрывистые лающие звуки — немцы. Совсем рядом. Что-то обсуждают, спорят, но в болото никто, видно, не решается лезть. Собаки тоже не идут, хотя хозяева науськивают их, бьют ремнями, пихают ногами. Послышался треск моторов — кружным путем, прогалинами, подъехали мотоциклисты. «Рус, сдавайс!» — уловил Кадермат и шепотом ответил одним грубым русским словом. Ветер принес острый запах бензина. Сливают они его, что ли? Вспыхнуло высокое пламя у берега. Да, задумали поджечь камыши. Едучий дым пополз, но болото не загорелось: камыши были еще зелеными, и вчерашний дождь хорошо промочил болото. Фрицы начали палить из автоматов по камышам. Взбулькивала вода вокруг, подламывались подрезанные пулями семенные стебли, но Кадермата и Соболева, к счастью, не задело.

«Они не уйдут, пока нас не убьют или не схватят, — зашептал капитан, придя к определенному решению. — Они точно знают, что мы здесь. Может, кто-нибудь не выдержал и сознался, что полковое знамя тут, в лесу… Ты еще можешь идти. Бери знамя и уходи. Я их задержу… Жми!»

Это было последнее слово капитана «Жми!» — еще раз яростно прошептал он. Кадермат взял знамя, засунул его под гимнастерку, пополз в густом камыше, почти вплавь, к лесному клину, что виднелся за болотом. Он был уже недалеко от деревьев и сухой земли, когда услышал пистолетные выстрелы и ответный рев автоматов…