Твердая порода

«Наш Зубаиров-то с понятием!» — подумал Валентин и захлопал вместе со всеми. Потом на трибуне появилась одна девушка. Ее фамилии и профессии не расслышали ни Зубаиров, ни Валентин. Девушка звонким голосом начала рассказывать о жизни геологов, об их последних нефтяных находках. Валентин посмотрел на Зубаирова, Зубаиров на Валентина: «Да это же Валя! Это она!» — Тин-Тиныча затрясло. Она! Точно, Валя из журнала! Не чудо ли?!

— Она? — прошептал Зубаиров, толкнув парня.

— Она! — закричал Валентин и вскочил с места. — Валя! Валя! — Девушка запнулась на полуслове.

— Зарезал, ну, зарезал меня! — простонал Зубаиров, не зная, куда деть себя от стыда.

Зал загудел, растерялись члены президиума, председатель слета, торопливо надевая очки, схватился за медный колокольчик. До того недвижимо стоявшие у дверей два милиционера побежали по узкому проходу к сцене. А Валентин тормошил на трибуне растерянную девушку:

— Валя, я нашел тебя, все-таки я нашел тебя!

30

И вот они оба шагают по ровной дороге. Еще не придя до конца в себя, Валя наконец спрашивает:

— Постой-ка, Валентин, куда это ты меня ведешь?

— Идем, Валя, идем в нашу сторону!..

— А куда это — «в вашу сторону»?.

— Известно куда — в Язтургай!

— Так это же далеко!

— Хочешь, на руках понесу?

Он рывком поднимает Валю и начинает кружить.

— Не дури, Валентин! Вон ты какой, оказывается!

— Какой?

— Да такой вот, — Валя звонко смеется.

— И ты вот какая, оказывается. Знаешь, я ведь до сего дня был уверен, что у тебя серые глаза! Ей-богу! А ты же голубоглазая!

— А я, по твоей фотокарточке, представляла тебя букой.

— А как старался мой знакомый фотограф, как пытался меня рассмешить!

И Тин-Тиныч начал читать нараспев!

Не думай, что я бука,
Не думай, что я жалкий,
Люблю я жить без скуки,
Люблю, чтоб сердцу жарко!

— Все это, конечно, хорошо, но нам надо серьезно поговорить.

— Нам не нужно быть серьезными… — начал было нараспев Валентин, но, не найдя продолжения, запнулся и повторил: — Нам не нужно быть серьезными…

— Верно, — заметила Валя. — Иногда хочется и повеселиться. А как? Где? С кем? Ведь жизнь геологов всегда проходит в пути, в стороне от большой жизни, на безлюдье.

— У нас тоже так, но если б ты знала, какой в нашей бригаде ансамбль! Послушала бы ты игру Саакяна на гитаре, пение Кубрака! И баянист есть, и краснобай, почище иного конферансье.

— И все равно трудно разведчикам, знаю.

— Да, конечно. У меня, например, сейчас главная трудность — теленок.

— Какой теленок? — засмеялась Валя.

— Обыкновенный, в квартире. Поторопишься, на виду одежду оставишь — вмиг сжует.

Они и не заметили, как прошли довольно изрядный кусок пути. Валя стала смотреть под ноги.

— Устала я, Валентин.

— Эх ты, а еще геолог! Настоящий геолог должен проходить за день сто километров!

— На таких вот каблуках?

— Сверху земля видней!

— Вообще-то мы мало ходим, знаешь? Больше смотрим на землю из машины.

— Чем же вы занимаетесь?

— Мы? Исследуем антиклинальное, моноклинальное и синклинальное строение земной коры.

— А с чем едят эти клинали?

Эта простота и непосредственность парня все больше по душе Вале. Если бы не туфли, она бы с удовольствием вот так еще долго бы шла, но туфли! Она сняла их и потопала своими маленькими белыми ножками по осенней дороге.

— Нельзя так, Валя, простынешь, — сказал Тин-Тиныч. — Давай лучше сядем, подождем машину.

Они уселись под суслоном соломы недалеко от дороги.

День был солнечным, тихим, но все же прохладным. Середина октября, бабье лето. На пашне видны слабенькие всходы озимой ржи. Вдали, на горизонте, совсем пожелтевший лес.

Валентин накинул плащ на плечи девушки и, глядя на золотой окоем леса, стал экспромтом читать стихи об осени и о девушке, идущей сквозь желтый лес.

— Ты как ашуг или акын: смотришь в степь — поешь о степи, глядишь на гору — о горе! — засмеялась Валя.

Я не ашуг и не акын,
А я просто Валентин.
Посмотрите на картину —
Валентин и Валентина!

Тин-Тиныч, будто позируя, обнял Валю за плечи, и она не отодвинулась, а наоборот — зябко вздрогнув, подалась к его большому горячему телу.

— Я много стихов сложил и о тебе, Валя, — сказал Тин-Тиныч.

— Обо мне?

— Да. Не было дня, чтобы я не думал о тебе, сказал Валентин так просто, что ему нельзя было не поверить.