Твердые орешки

Прочитал я письмо, обрадовался и думаю: «А почему бы действительно не поехать? Одно лето без пионерского лагеря проживу. Зато с Тимошкой на сеновале спать буду, в орешник путешествовать, рыбу ловить…» Размечтался я, а тут и отец пришел. Спрашивает:

— Ну что, согласен?

Оказывается, и он письмо получил.

— Конечно, согласен, — говорю. — Только бы вы меня отпустили.

— Отпустим. Парень ты взрослый, пора тебе и головой и руками узнать, как хлеб добывают. Напишу дяде Семену, чтоб вместе с Тимошкой тебя в бригаду пристроил. Да и окрепнуть тебе не мешает. Не мускулы у тебя, а вата.

— Только я сам поеду, нечего меня, как посылку, туда везти, — заявил я.

— Конечно, сам. И билет сам возьмешь…

И вот второго июля в шесть часов утра взвалил я рюкзак на спину и пошел. Даже матери не разрешил до вокзала проводить. Что я, маленький? Очень нужны мне наставления возле вагона: «Смотри, сыночек, не простудись! Босиком не бегай! Пей молоко…»

…Взял я билет, зашел в вагон, пристроился у окна и поехал. Всю дорогу видами любовался. Вокруг все строится, строится. Станции новые, дома новые. Вдоль дороги лесозащитные полосы тянутся. На Украине зелень особого цвета: яркая, сочная, а солнце в небе, как сто пионерских горнов, — сияет и гремит. Небо глубокое, синее, с переливами. Хлеба на полях еще невысокие, щетинистые, словно ученики, под ежик стриженные. Уже колоски видны. Сейчас стебельки как будто на коленях стоят, маленькие. А пройдет немного времени, обогреет их солнце, напоят их дожди, и поднимутся они в полный рост. Вытянутся. Станут несметными рядами и, как добрые воины, отрапортуют: «Служим советскому народу!»

До чего красиво! Глаз не оторвать…

Я и не заметил, как доехал. Вышел на станцию, вдруг слышу мое имя кричат: «Вовка, Вовка!» — сразу несколько голосов. Я — вправо, влево, вдруг чьи-то руки сзади мою голову, как тисками, зажали. «Угадай, кто?» Конечно же Тимка! И не один — с ребятами. Оказывается, мама все-таки телеграмму дала, чтобы меня встречали.

Ну, перезнакомился я с ребятами, их четверо было: Вася, Никита, Павлик и маленький рыжий Михась, по прозвищу Механик.

Тимошка говорит:

— Еще четверо ехать хотели, да отец на машину не взял, сказал, места мало. А ты знаешь, Вовка, назад на открытой полуторке махнем, — отец тут запчасти для РТС получает!

Скоро и дядя Семен появился. Поздоровался со мной, обнял так, что у меня все косточки затрещали.

От его рубахи бензином и машинным маслом запахло. Потрепал он меня по голове и сказал:

— Айда, хлопцы, на машину!

За станцией уже стояла полуторка с какими-то ящиками. Дядя велел мне, как гостю, в кабину с водителем садиться, но я отказался. Хорошенькое дело: ребята в кузове, а я в кабине?

В общем поехали. Ребята, конечно, меня глазами щупают, изучают. Больше всего на резиновые кеды смотрят. Понравились они им. Потом песни петь стали, пионерские, комсомольские. Тут меня одно дело очень смутило, попал я в невыгодное положение. Оказывается, они знают слова всех песен, а я только по две-три строчки — и точка. А дальше, как рыба, — только губами машу. Между прочим, это у нас, у городских ребят, часто бывает по причине недобросовестности. А вот у них — нет.

Решил я сразу песни свернуть, разговор на другую тему перевести и показать им, что я тоже кое-что знаю, о чем они не ведают. Для этого стал я из рюкзака трубку, маску и ласты вытаскивать и говорю:

— Эту штуку лучше в руках держать. А то раздавится.

А Михась-механик преспокойно говорит:

— Ленинградский акваланг.

Этого я совсем не ожидал.

— Ты откуда знаешь про акваланг? — спрашиваю.

А он обиделся и отвечает:

— Что мы, на таинственном острове живем, что ли?

И Тимошка тут же вставил:

— Да он сам себе не хуже твоего сделал и ружье подводное смастерил!

Однако мой акваланг сразу по рукам пошел. Начали они его вертеть, разглядывать, маску примерять, пока не доехали.

Тетя Оля и бабушка Фрося меня возле хаты ждали.

— Ты гляди, как его вверх потянуло! Уже нашего Тимофея перегоняет! — всплеснула руками тетя Оля.

А бабушка говорит:

— Потом, потом на него насмотришься, нужно ребенку с дороги поесть!

Ну, и начали меня кормить. Одно съем — другое блюдо ставят. Другое поем — третье на столе. Я уже на втором блюде ремень на животе почувствовал.

Тимошка сидит рядом со мной, уплетает и все подмигивает.

— Ты чего моргаешь? — спрашиваю.

А он отвечает:

— Вообще-то у нас в доме самообслуживание. А в честь твоего приезда даже мне подают. Ничего! Завтра сами себе яичницу будем жарить.

Пока мы ели, ребята все в окна заглядывали, а когда вышли, то сразу всей компанией отправились на реку. Ох, и веселое купание было! И ныряли, и заплывы устраивали, и раков ловили — до посинения. Знала бы мама, сколько я в воде просидел — ух, и скандал устроила бы!