Твердые реки, мраморный ветер

– Фрагменты, – подтвердила Фосса. – Твоя проблема в том, что к выкапыванию ямы ты относишься всерьез. Для тебя это некоторая вполне предметная, осмысленная деятельность, поэтому ты легко можешь составить план и следовать ему. А отдавание себе отчета в какой-то ясности – это для тебя нечто несерьезное, ты так привыкла, но я предлагаю привыкнуть к другому, что именно эта деятельность и есть самое серьезное, что может быть. Без ямы ты проживешь, или в крайнем случае ее выкопает кто-то другой, кого ты попросишь или наймешь. Но гниющую в тебе ненависть никто кроме тебя не выкопает, тут не попросишь никого об услуге и не наймешь. Это, возможно, вообще самое серьезное дело в твоей жизни. Много ли творческих идей возникнет на почве гниющей ненависти? Много ли озаренных восприятий, интенсивных, ярких, сочных может возникнуть, когда негативный фон отчуждения покрывает все мертвой пленкой? Так что, если ты всерьез хочешь отнестись к этой проблеме, решать ее необходимо конкретными действиями, понятно?

– Да.

– Например, есть практика "декламации". Каждые десять секунд, посреди любой другой деятельности произноси вслух фразу, которая является выражением какой-то ясности, или которая предназначена для формирования определенной позиции, состояния, например фраза "я люблю ебаться", многократно повторенная, приводит к тому, что эта фраза начинает появляться во внутреннем диалоге, способствуя устранению неловкости, застенчивости. Если ты будешь произносить фразу "чсу – отчуждение – ненависть", то каждый раз она будет напоминать тебе о достигнутой сейчас ясности, и таким образом эта ясность будет впитываться, проникать в тебя, закрепляться, влиять на твои действия, желания. Поэтому эту практику мы еще называем "впиндюриванием ясности". Один фрагмент – пятнадцать минут декламации.

– Тоже вслух?

– Желательно тоже вслух.

– А почему все же именно "хреносечение", почему слово "хрен"? – Не унималась Айрин.

– Так повелось, – ответила Фосса. – Так придумал Бодх, и мне нравится – резонирует с игривостью. Урок закончен.

Собирались всем составом нечасто, максимум два раза в день, так как у всех были свои дела, поэтому Томас, Флоринда и Фосса иногда давали конкретные задачи индивидуально, информация о чем потом постепенно расползалась по остальным членам группы.

Вечером к ним в комнату пришел Томас, и они с Айрин стали обсуждать что-то, связанное с минералами. Попялиться на камни Джейн любила, и возможностей для этого было очень много – во многих местах базы можно было встретить в каком-нибудь уголке стеклянный шкаф со множеством полок, на которых лежали самые разные минералы. То тут, то там попадались крупные морды окаменевших стволов, превратившихся в агат или яшму, огромные кварцы и лабрадориты. Рядом с центральным прудом лежал, сверкая немыслимыми переливами в солнечном свете, гигантский лабрадорит весом в две тонны. Но именно минералогия как наука ее интересовала довольно слабо, и предоставив Томасу и Айрин возможность обсуждать эти вопросы, сама она уткнулась в ноутбук, пытаясь пробиться через джунгли генетических терминов. Генетика, вопреки первоначальным страхам, оказалась довольно интересной. Энди оказался прав – первоначальный шок от обилия сложных терминов прошел. Постепенно Джейн узнавала все больше и больше информации, которая складывалась в значительные фрагменты. Сейчас перед ней были последние новости с фронта эпигенетики, которой уделялось тут, на базе, большое внимание. Тема была интересна и сама по себе, но, судя по всему, интерес, который к ней проявлялся среди ученых базы, не был отвлеченным – каким-то образом он был увязан с главными целями, относительно которых у Джейн не было ясного представления. На самом деле она даже не была уверена, что он есть – этот "главный интерес", настолько разнообразными, разносторонне направленными были направления исследований. Прямые вопросы, задаваемые Энди или Томасу или кому угодно другому, внятного ответа не находили. В конце концов ей пришла в голову простая мысль, состоящая в том, что соответственно акцентам, расставленным среди всевозможных интересов, будет соответствовать лабораторная инфраструктура, так что надо посмотреть – какие лаборатории занимают доминирующее место на базе, хотя бы по размеру помещений или количеству занятых там людей, и кое-что, возможно, удастся понять. Но и этот подход оказался бесперспективным, поскольку на одну чашу весов можно было положить строящуюся огромную генетическую лабораторию, а на другую – десяток человек, которые тихо ходят то тут, то там, то запираются у себя в кабинетах, то вообще исчезают хрен поймешь где, чтобы потом неожиданно появиться на нижних уровнях – и что тут перевешивает? Чем занимаются эти люди, куда они исчезают?

В конце концов, бесплодность попыток разобраться во всем этом разочаровывала, и Джейн продолжала заниматься своими делами.