Твердые реки, мраморный ветер

– Если я что-то говорю, то именно это и имею в виду, – отрезала Флоринда. – Представляешь, как яркая вспышка выметает все ОзВ, и ничего не представляешь насчет того, что после них остается, пусть само возникает что возникнет. Один фрагмент – пятнадцать минут. На этом все. Делайте. Рассказывайте о результатах.

– Флоринда, а мы с Сереной поняли, почему практика уверенности-120 вызывает физическое переживание твердости. – Заговорщицким тоном произнесла Карен.

– Интересно, почему? – Флоринда взглянула на Карен с интересом.

– Просто во время этой практики возникает столько радостных желаний, что кажется, ща разорвет. Поэтому и возникает твердость, чтобы нас не разорвало!

Серена захихикала, потом заржала. Флоринда улыбнулась и ушла. Трапп задумчиво пялился на ее попу, туго обтянутую шортами, и Серена не замедлила отпустить и по этому поводу пару шуточек.

Мысли Джейн часто возвращались к Кунге. Одна она такая или есть еще? Сомнений не было – эти дети определенно были экспериментальными, и если генетические изменения происходили в воронах, они несомненно должны были происходить и в детях. Целый ворох опасений зашевелился в ней. Оправданы ли эксперименты на детях, такие смелые эксперименты? Что будет с этими детьми, если произойдет что-то непредвиденное? Обдумывая – к кому можно было бы подкатить с этим вопросами, Джейн в конце концов выбрала Марту, поскольку Джерри выглядел слишком занятым и слишком высоко в эмпиреях эпигенетики. Найти Марту теперь стало легко – она практически дневала и ночевала в новой двухэтажной лаборатории, которая теперь приобрела законченный вид, сверкала новым оборудованием и несмотря на свои грандиозные размеры была уже забита до крайности всевозможными стеллажами во всю стену, в которых выращивались культуры, приборами размером от футбольного мяча до слона, рабочими местами, оборудованными с любовью и комфортом, и прочими неотъемлемыми атрибутами современной лаборатории.

– Оправданы ли такие смелые эксперименты на детях? – Удивилась Марта. – Такой вопрос следовало бы задать, если бы над детьми производились бы какие-то действия, которые вызывают страдания ребенка, или как минимум его сопротивление, недовольство.

Марта потянулась всем телом, заведя руки за спину, и встала со стула. При этом она задела одну из книг, лежащих на столе, та упала и Джейн с удивлением увидела, что это "Илиада" Гомера.

– "Илиада"? Зачем?

– Для удовольствия, для чего же еще? Мне нравится этот язык, мне нравится упражнять свою память и учить наизусть такие сложные тексты. Показалось ли тебе, что Кунга подвергается насилию? Или может быть она была подавлена, расстроена…

– Нет, нет, это мне понятно, вопрос в другом, – перебила ее Джейн. – Понятно, что это как раз в обычном мире над детьми ставятся жестокие и бесчеловечные опыты – их насилуют с утра до вечера, их подавляют… но одно дело – воспитание, так сказать, души, создание психологической атмосферы, содействие интересам – это одно. Но вмешательство в генотип! Это нечто совсем другое. Фактически, здесь у нас формируется новый вид человека, с новым генотипом. Как эти новые люди будут относиться к нам? Что они будут из себя представлять?

– Вопросы вполне осмысленные, Джейн, но только мы же не лезем со скальпелем в генотип, не пытаемся его изменить согласно нашим идеологическим или моральным принципам. Мы вообще его не пытаемся изменить. Мы и не ставили такой цели. Все, чего мы хотели – дать возможность детям жить интересной для них жизнью. Мы познакомили их с ОзВ, мы рассказали им об НЭ и прочих омрачениях, и изменения в генотипе мы заметили совершенно случайно.

– Но ведь есть и другое влияние – влияние, которое оказывает на детей ваше "намерение", – возразила Джейн.