Тверской баскак. Том Пятый

Этого старика я нанял в предгорной деревушке Охтендунг. Местные крестьяне, как я узнал, частенько подрабатывали на жизнь, водя торговые караваны через горы, а вот вести чужую армию, естественно, желающих не нашлось. Тогда я вызвал старосту деревни и объяснил ему, чем может закончиться их упрямство. Я говорил с ним на той смеси немецкого и французского, на которой изъяснялось большинство этой деревни, и это в купе с моим отлично сыгранным безжалостным равнодушием произвело впечатление. У старосты не осталось ни единого сомнения в том, что этот чужак сожжёт, как обещал, всю деревню вместе с жителями, если ему не дать того, что он хочет. И тогда они нашли этого старика бельгийца, видимо, решив отдать на растерзание самого малоценного члена общины.

Пообщавшись в том же духе, как и со старостой, я объяснил старику, что мне нужно и что будет, если я этого не найду. В этой деревне, видимо, все отличались понятливостью, потому что, подумав, старик вдруг сказал.

— Я услышал, что будет если ты не найдешь искомого, — он вскинул на меня хитрый прищуренный взгляд, — но не услышал, что будет, если я помогу тебе найти.

Усмехнувшись, я вместо слов положил на стол два золотых флорина.

— Один прямо сейчас, а второй после того, как я увижу то, что мне надо.

Взяв монету, старик попробовал ее на зуб и удовлетворенно кивнул.

— Есть одна долина прям в точности, как ты ищешь. — Он спрятал монету в сжатой ладони. — В долине Синьяль, что у северного подножия горы Синьяль-де-Ботранж. Там, ежели ехать от Намюра и Льежа, то как раз дорога прямо с перевала выходит на вытянутую долину, окруженную с двух сторон пологими лесными склонами. С горы тракт идет через сплошной лес, и оттуда долины не видно почти до самого низа. Она открывается лишь с поворота и так внезапно, словно кто-то занавес сдернул.

Бельгиец вскинул на меня хитрые глаза.

— Такое место ты ищешь⁈

По описанию, это было то, что нужно, и я кивнул.

— Примерно такое.

И вот уже три дня войско петляет по лесной дороге, то взбираясь в гору, то катясь подгору. Погода действительно стоит на удивление хорошая, но все равно войско идет медленно, и, по словам проводника, таким темпом шагать еще дня три, не меньше.

* * *

К вечеру того же дня пошел дождь, словно старый хрыч сглазил. Мерзкий, холодный, превративший дорогу в настоящее испытание. Лошади скользили на текущей под копытами глине, и каждый фургон на вершину этих чертовых холмов приходилось затаскивать буквально на руках бойцов.

Еще четверо суток войско прошагало под проливным дождем. В постоянной сырости, холоде и в состоянии предельного напряжения. Мои бойцы привычно терпели, а вот ворчание господ рыцарей становилось с каждым днем все громче и громче.

Сегодня, начиная с переправы через Рейн, уже седьмой день пути. Дождь по-прежнему льет, не переставая. Солнце плотно закрыто серыми тучами, но по ощущениям где-то полдень. Войско только-только встало на краткий дневной отдых. Я устало сползаю с лошади и захожу под крышу наскоро устроенного навеса. Прохор возится с костром, пытаясь по-быстрому соорудить чего-нибудь горяченького.

Сажусь на пень под навесом и тут вижу, как проводник машет мне рукой, мол иди сюда.

«Вот дерьмо! — Рычу про себя. — Дадут мне хоть минуту покоя! Только ведь сел!»

Подхожу к краю дороги, где над обрывом деревья и кусты сплелись в непроходимую преграду.

— Чего хотел⁈ — Недовольно ворчу на бельгийца, а тот как ни в чем не бывало раздвигает густую листву и кивает вниз.

— Взгляни, подходит⁈

Бросаю взгляд в открывшееся «окно», и у меня сразу улучшается настроение. Внизу, у самого подножья горы, я вижу узкую, вытянутую с востока на запад долину. Причем форма ее такова, что широкая на востоке, на вид версты две, она сужается к своему западному краю, как бутылочное горлышко.

Мне уже ясно, что эта равнина как нельзя лучше подходит для задуманного мною плана.

«Пора слать гонцов к Берке!» — Появляется в голове мысль, говоря об уже окончательно утвердившемся решении.

Мой взгляд буквально прощупывает каждый клочок открывшейся равнины, а довольный результатом старый бельгиец добавляет конкретики.

— Вон там на склоне крыши домов видишь? — Я молча киваю, и он продолжает. — Это деревня Моншау, там к долине спускается та дорога, на которой мы счас с тобой стоим, а с другой стороны…

Он ткнул рукой в сторону бутылочного горлышка.

— Видишь⁈ Там, где склоны гор сжимают равнину, как удавка шею висельника⁈ — Его взгляд скользнул по моему лицу. — Туда выходит тракт с Намюра и Льежа.

Я удовлетворенно киваю на его слова, а старик вдруг протягивает мне свою грязную заскорузлую ладонь.

— Я привел тебя туда, куда ты хотел, пора рассчитаться!

Сморю на его похожую на куриную лапу ладонь, потом на лежащую в дождливой дымке долину, и отрицательно качаю головой.

— Придем в деревню, там и получишь свои деньги. — Тут мои губы растягиваются в ироничную усмешку. — А то вдруг там внизу ничего нет, а ты на меня морок наводишь!

Мою иронию старый бельгиец воспринимает на удивление серьезно. Зыркнув на меня глазами, он спокойно соглашается.

— В деревне, так в деревне!