Твое имя

Глаза Муна все еще были закрыты, он спал, когда начал судорожную борьбу, пытаясь освободиться от простыни, обернутой вокруг его талии. Выпутавшись, он закинул руки за голову, отчего его спина выгнулась дугой, а ребра поднялись. И тогда я увидела ту его часть, которая меня всегда интересовала. Тем не менее такое внезапное появление потрясло меня. Руки и ноги Муна были раскинуты в форме звезды, изнывающей от жары, но пенис был свернут. Его сезоном была зима. В нем было что-то неясное, но решительное, как будто он провел ночь, напиваясь, и теперь терял сознание в глубинах странных снов, не боясь того, с чем ему предстояло столкнуться в тайном мире самого себя.

Маэхва скользнула рукой по груди Муна, затем ее пальцы обхватили его бок. Она вцепилась в него так, словно он был краем обрыва. Она вскинула голову, насторожившись из-за чего-то в воздухе. Неужели она тоже слышала тиканье?

Пенис начал неуклонно расширяться, кончик обнажился, его контуры заострились. То, что когда-то было мягким, как веко, теперь стало твердым как камень. Когда пенис поднялся в воздух, он приобрел вид древнего наконечника стрелы. Он бросал зловещий взгляд на окружающее пространство, в то время как его хозяин оставался погруженным в бессознательное состояние. Но рука Муна внезапно поднялась с коврика. Маэхва не повернула головы, чтобы посмотреть на нее. Я наблюдала, как рука медленно опустилась на ее щеку. Она изогнула шею, чтобы глубже погрузиться в ласку.

– Это здесь, да? – спросила она.

– Почти.

Мун убрал руку от ее лица и опустил на ладонь. Он подержал ее недолго – просто подержал, – затем передвинул на несколько сантиметров ниже по своей груди.

– Там, – сказал он, словно его сердце было далеким берегом.

12. Чистое будущее

Вернувшись из Убежища, я собиралась купить билет на самолет, чтобы вылететь из Сеула тем же вечером. Но я не знала, куда должен был доставить меня этот рейс. Меня тошнило от путешествий. Мне хотелось последовать за кем-то или чем-то.

Срок действия моей туристической визы истекал в полночь. У меня была назначена встреча в иммиграционном бюро на четыре часа дня, чтобы подать заявление на получение наследственной визы. Но по дороге туда я приняла импульсивное решение выйти из метро, вместо того чтобы ехать по назначению. На переполненном эскалаторе, ведущем на улицу, у меня возникло ощущение, что всех нас, растерянно щурящихся от яркого солнца, благополучно выпускают из бомбоубежища, но мы чувствуем себя несчастными из-за ожидающих нас прямых обязанностей.

Когда О открыла дверь, я виновато улыбнулась. От этого у меня заболело лицо, потому что я уже давно не улыбалась. Ее щеки были впалыми и бледными, волосы оказались собраны в беспорядочный пучок. Но я заметила, что ее глаза сияли необычной силой. Она отвела взгляд, словно щадя меня, и отступила в сторону, чтобы впустить меня внутрь.

Гостиная была совсем не такой, какой я ее помнила. Плазменный экран был заменен на гораздо более крупную модель. Он не был включен, но от него исходило отвратительное нетерпеливое желание вернуться к жизни, вместо того чтобы тихо удалиться в комнату. Диван был отодвинут в сторону, его место заняла электрическая массажная кровать. Это наводило на мысль о том, что матери О теперь нравилось смотреть новости, лежа на этой штуковине, повернув голову в сторону. Рядом стоял динамик сабвуфера. Я представила себе, как женщина прижимает руку к его вздрагивающей сетке, чтобы ощутить на своей коже то, чего она не могла слышать.

Мать О, судя по всему, находилась в своей спальне за закрытой дверью. Тем временем дверь на балкон была открыта. За окном стрекотала армия цикад. Должно быть, в Убежище тоже стрекотали цикады, но, как ни странно, я не помнила, когда в последний раз обращала внимание на этот шум. Квартира О, казалось, была единственным местом, оставшимся на земле, где мои уши вновь могли обрести свое девственное изумление.

С тех пор как я вернулась в Сеул, я старалась не думать о Муне, но теперь я с сильной болью вспомнила, как я совершенно неправильно прожила эти два дня.

Внезапно по гостиной разнесся женский голос, одновременно резкий и кокетливый:

– Здравствуйте. Для вашей безопасности, для безопасности ваших детей, для безопасности пожилых людей, для безопасности ваших домашних животных и для сохранности ваших комнатных растений, пожалуйста, держите окна закрытыми с четырех до шести часов вечера. Здравствуйте. Ради вашей безопасности, ради безопасности ваших детей… – В голосе женщины звучало раздражение на своего адресата за то, что он связался со столькими вещами, которые могут погибнуть. Как только она повторила свою инструкцию полностью, раздался пронзительный звуковой сигнал, а затем снаружи снова зазвучал нарастающий хор.

– Что это было? – спросила я.

О указала на устройство на стене.