Твое сердце будет моим

– Никто тебя не винит, Лайла, – твердо говорит Чейс. – Но мы все же позвонили детективу Лине и рассказали ей о мыслях Айзека. Она обещала заняться этим и связаться с Джейком хотя бы для того, чтобы вычеркнуть его из списка подозреваемых.

– Э-э… – Я растерянно моргаю. Они позвонили ей без меня. А я и не знала ничего. – Ясно. И что она сказала?

– Только то, что займется этим. Наверное, свяжется с Джейком, вызовет в участок. Не знаю… посмотрим.

Чейс внезапно замолкает и хмурится, глядя куда-то в сторону. У доски объявлений возле главного входа в столовую толпится куча народу. Мы тоже подходим, и Чейс придвигается ко мне.

– Что тут происходит?

Я привстаю на цыпочки, чтобы понять, что привлекло всеобщее внимание. Окружающие пихают друг друга локтями, кивают в нашу сторону и откровенно на нас пялятся. Как будто мы – жертва чьего-то розыгрыша или сплетни.

Я чувствую, как у меня обрывается сердце. Чейс, словно почувствовав это, обнимает меня за талию и притягивает к себе. Я не жалуюсь, но хорошо бы он обнимал меня не только для того, чтобы защитить, но и потому, что любит.

Но что же случилось?

– На что все смотрят? – спрашиваю я у девушки, которую, кажется, пару раз видела в кампусе.

Она таращит на меня прозрачные глаза:

– Там что-то ножом прибили к доске. То ли кусок тела, то ли кусок мяса. Везде кровища. Все перетрусили, думают, это человеческое сердце, но понятно же, что нет.

Толпа слегка расступается, и у меня подкашиваются колени: пробковая доска сплошь утыкана случайными листовками, приглашениями на открытые вечеринки, объявлениями об учебных кружках и меню навынос. А в самом центре всего этого красуется орган. Человеческий орган. Красно-коричневый рваный комок, похожий на кусок говядины.

Только это не говядина. Кровь залила все листовки, под доской объявлений уже скопилась лужица.

Это сердце. Сердце Сонни. Сомнений быть не может.

– Чейс, – шепчу я и дергаю его за руку.

Он тут же тащит меня прочь, подальше от толпы.

– Спокойно, Лайла. Я уверен, это муляж. Розыгрыш на День святого Валентина.

Как бы не так. Сердце, прибитое ножом к доске объявлений, – это не розыгрыш.

– Перестань! Мы оба знаем, что это такое. – Я указываю на сердце. – Убийца специально выставил его на всеобщее обозрение, чтобы похвастаться, или запугать нас, или…

– Лайла, остановись. – Чейс прижимается к моему лбу своим. – Успокойся, а то задохнешься. Я сейчас позвоню детективу Лине.

Но, прежде чем он успевает достать телефон, мимо пробегают двое охранников студгородка.

– Полиция, наверное, уже в пути. Ты думаешь, надо остаться? Я хочу домой.

– Если мы понадобимся, детектив Лина знает, где мы живем.

– Он снова был здесь! – Меня бросает в дрожь. – В кампусе. Прямо рядом с нами.

– Не думай об этом, – пытается успокоить меня Чейс.

Но как можно не думать? Этот человек убил Сонни, а теперь угрожает нам. Сначала записки, а теперь… сердце. Это уже касается не только Сонни, теперь убийца угрожает нам!

Я крепче прижимаюсь к Чейсу и утыкаюсь лицом ему в шею.

– Лайла, все будет хорошо. Они найдут того, кто это сделал, кем бы он ни был, – тихо произносит он.

– Очистить периметр! – авторитетно кричит кто-то у Чейса за спиной. – Назад! Живо!

Маленькая толпа рассеивается, но никто не уходит. Просто встают подальше и продолжают наблюдать за происходящим. Мы с Чейсом в том числе.

– Пойдем, – просит он. – Потом позвоним детективу Лине, расскажем ей, что проходили мимо, и выясним, что происходит.

Я киваю, но не могу оторвать взгляд от доски – полицейские и охранники изучают сердце. Это совершенно точно сердце. Один полицейский достает рацию. Наверное, выясняет, что делать дальше.

– Лайла? – Чейс проводит большим пальцем по моей щеке, привлекая мое внимание. – Пойдем домой. Я о тебе позабочусь.

Его голос звучит так мягко и тепло, что на краткий миг мне очень хочется рассказать ему все-все-все. О том, что меня мучает, о моих родителях, и что со мной было после их смерти, и как возвращается терзавший меня тогда страх. Но я лишь крепко сжимаю губы.

Я доверяю Чейсу, но не хочу вываливать на него этот кошмар. Ему сейчас и так тяжело.

Мы идем домой. Плотное переплетение голых ветвей над головами отчасти защищает нас от моросящего дождя. Он только начался, но вдруг это помешает работе криминалистов, если сердце Сонни еще не сняли с доски объявлений?

Господи, сколько же там было крови.

К тому времени, когда мы добираемся до ворот, мои джинсы уже промокли, а ноги заледенели. Даже издалека мы видим лежащий на крыльце букет алых роз.

– Может, это Сиенне от Натана? – Чейс неуверенно смотрит на меня. – Или кто-то принес в знак сочувствия?

Ерунда. Да он и сам в это не верит. Как и я.

Чейс толкает ворота и подходит к букету с такой осторожностью, словно боится, что тот может взорваться. Наклоняется.

– Дюжина красных роз, – бормочет он и вертит букет в поисках записки.

– Нет… их только одиннадцать, – говорю я, быстро пересчитав.

– Почему только одиннадцать? – Чейс сдвигает брови.

Когда до меня доходит, мое сердце опять обрывается.

– Потому что двенадцатая у меня в комнате, – шепотом отвечаю я.