Твое сердце будет разбито

Он прилепил лист к окну и пошел спать. Синеглазая вновь снилась ему. Сидела у него на коленях, обнимала за шею и смеялась. От нее пахло солнцем и виноградом — это был далекий запах из детства, когда Барс с матерью был на Кубани у дальних родственников, у которых был свой сад.

На следующий день он опять не пошел в школу — нужно было доработать в гипермаркете, который открывался сегодня вечером. А с самого утра его доставала Вика. Позвонила, когда он гулял с Лордом, и устроила настоящую истерику. Мол, он ей на сообщения не отвечает, не звонит, доброе утро не желает, и вообще, не уделяет ей внимания. Знает же прекрасно, что он работал! Какого фига достает?

— Дим, ты меня обижаешь своим игнором! — выкрикнула в трубку Вика. — Подруги уже спрашивают, где ты, почему я все время одна! Ты вообще мой парень или кто?! Вот Маше ее парень все время пишет! А Даше подарки дарит! И мне все бывшие подарки дарили и внимание уделяли. А ты…. — Она всхлипнула.

Барс вспыхнул.

— Слушай, мы же с тобой говорили — у нас свободные отношения, — отрывисто ответил он, сжимая поводок.

— А ты не заметил, что наши свободные отношения стали другими?

— Не очень.

— Дурак! Я думала, мы пара! — в голосе Вики появились истерические нотки.

— Не в курсе того, что ты думала, но повторюсь. Я тебе с самого начала сказал, что в отношениях не нуждаюсь, — отрезал парень. Это было правдой. Когда они говорили об этом, Вика смеялась и говорила, что сама такая же. Они просто нашли друг друга. Просто будут тусоваться вместе без обязательств.

— Разве я тебе не нравлюсь? Разве я недостаточно хороша для тебя? Дима, я просто хочу внимания! Я что, многого прошу?

— Слушай, ты мне надоела. Не звони больше, — сказал Барс. Ее поведение его раздражало.

— Дима…

— Пока.

— Дима!

Дальше слушать Барс не стал. Сбросил звонок. Ну достала же! Почему все красивые девушки истерички? А самая главная ненормальная — это синеглазка. Как ее там, Полина?

Да какого фига она опять у него в голове?!

Глава 20. Подвиг — это быть смелым

На следующий день я не хотела идти в школу. Сначала решила, что притворюсь, будто больна — знаю, как сделать так, чтобы градусник показывал высокую температуру. Однако лежа в кровати и вспоминая, как меня называли крысой, я вдруг поняла — я не хочу прятаться. Не этому меня учил папа в детстве. Напротив, он всегда говорил мне: «Полинкин, никогда ничего не бойся. Иди только вперед. Ты смелая девочка, а смелым помогает судьба».

Тогда я не понимала его слов, но сейчас почему-то вспомнила и поняла. Прочувствовала. И решила, что не хочу убегать. Начать убегать сейчас — значит убегать всю жизнь. Это первое мое взрослое испытание, и я должна с достоинством его пройти.

Я встала, привела себя в порядок, оделась. В окно смотреть не стала — за ним шел дождь. Пришла на кухню, чувствуя себя просто ужасно. Там меня уже ждали мама и отчим.

Вместо традиционного доброго утра от мамы я услышала другое:

— Ты наказана, Полина.

— Что? — не поняла я.

— Ты наказана, — повторила мама и глянула на Андрея. Он улыбнулся ей уголками губ.

— В смысле?

— За вчерашнее. Тебе не стоит повышать голос на нас и дерзить, — продолжала мама. — Мы с Андреем решили, что должны тебя наказать. Ты лишаешься всех карманных денег на этой неделе. И домой должна приходить в семь.

— У меня репетиторство в семь заканчивается, — насмешливо сказала я. — Мне нужно добраться до дома за мгновение?

— Не дерзи, — нахмурилась мама.

— Значит, будешь приходить домой до половины восьмого, — холодно сказал отчим.

— Хорошо, — пожала я плечами. Теперь у меня нет друзей, гулять мне не с кем. Задерживаться тоже негде.

— И попроси прощения, — вдруг сказала мама. — У Андрея.

— За что?! — выкрикнула я. Чего-чего, а этого я не ожидала.

— А сама не догадываешься?

— Мам, я ничего ему не сделала!

— Ты сказала, что Андрей тебе не отец, — выдала мама и с беспокойством глянула на отчима. Тот кивнул, словно подбадривая ее.

— Но это ведь действительно так…

— Этим ты обидела Андрея. Он все делает для тебя — так, как это делала бы твой отец. А ты оскорбляешь его. Извинись за свои слова. — Мама была зла. Я понимала это по ее тону, по выражению лица, по жестам. И не знала, что делать. Просить прощения за то, что отчим мне не отец — это абсурд. Но молчание… Оно себе дороже.

— Прости, — сквозь зубы сказала я, опустив глаза.

— Впредь веди себя адекватно, — снисходительно бросил Андрей. — Сядь за стол. У тебя десять минут на завтрак.

Завтракала я в тишине. Мама молчала, Андрей — тоже. На улицу мы тоже вышли молча.

— Если я еще раз услышу от тебя это, наказание станет другим, — обронил Андрей уже в машине, и я почему-то сжалась. Его голос был спокойным, но взгляд, который он кинул в зеркало заднего вида, пугал.

Я ничего не сказала. Лишь опустила глаза, про себя кроя его последними словами.

Мы быстро доехали до школы, и я вышла, специально громко хлопнув дверью — знала, что Андрей это ненавидит. Он вновь подозвал меня к себе, открыв окно.

— Что?