Твое тело – моя тюрьма

– У меня семья, дети, пощадите, – его крик разорвал затхлый воздух подвала. Мишель увидела цветные слайды-картинки, мелькающие в сознании мученика: любимая женщина, маленькие дети, пожилые родители. Знание происходящего обрушилось на нее. В один момент она поняла, что ее носителя приносят в жертву какому-то Творцу Вселенной, потому, что он неправильно верит в этого Творца…

– Аллах Акбар! – воскликнул один из мучителей.

Бесстрастное вращающееся острие дрели приблизилось ко лбу мужчины. Приблизилось – и внезапно остановилась, словно оттягивая падение в небытие. Мучители, ощущая себя правыми палачами, снисходительно давали возможность своей жертве более ярко ощутить всю бездну своей вины, даже мысленно помолиться.

Мишель ощутила горячую слезу, скользящую по щеке узника. Его сердце сжималось от мысли, что маленький сынишка останется без отца. Карие глаза жены и ее теплые объятия затопили его воспоминаниями, и он поблагодарил Аллаха, что познал счастье быть отцом и любимым мужчиной. Его воспоминания быть такими сильными, что Мишель ощущала даже дыхание его жены и ее запах. Жасмин.

Надвигающаяся точка дрели, надрывно визжа, поставила на жизни мученика окончательную точку.

* * *

Стив, наблюдавший за сном своей девушки, увидел кровь, сочившуюся из разных точек ее тела, а также из маленькой круглой раны на лбу. Он дрожащими руками схватил ее за плечи и приподнял, не зная, что делать дальше? Мишель открывала рот, задыхаясь, не в силах двигаться.

– Очнись, очнись…

Несмотря на то, что раны на теле и лбу Мишель затянулась почти мгновенно, девушка лежала безжизненно несколько минут, не приходя в сознание. Стив терпеливо ждал ее воскрешения, нежно поглаживая большим пальцем ее ушную раковину.

Когда она пришла в себя, то притянула к себе своего парня за шею и поцеловала в губы, ловя всеми фибрами души свои ощущения.

– Я хочу, чтобы ты знал, что лучше тебя нет и быть не может. Я благодарна Богу за то, что ты есть в моей жизни.

– Поэтично как сказала. Расслабься. – Стив, стоя на коленях, вытащил пробку, чтобы выпустить розовую от крови воду, и, включив душ, стал омывать тело подруги горячими бодрящими струями.

Затем он помог ей встать на ноги и, убедившись, что она способна самостоятельна закончить душ и одеться, вышел из ванны.

Мишель быстро обтерлась сухим полотенцем, надела халат. Тави наблюдал за ней из зеркала.

– Как у тебя это получается? – задала она ему вопрос.

– Ты о чем?

– Об исцелении. У тебя нет рук. Только душа. Как ты меня восстанавливаешь?

– Души достаточно. Мы – вибрационные существа, я даю команду твоему телу; словно это мое тело. Оно слушается и повинуется. Я говорю с твоими органами, с кожей и с кровью. Можешь сама попробовать. У меня тоже к тебе вопрос.

– Слушаю.

– Я понял, что мы находились в стране, где люди верят в одного Творца, но непримиримы в деталях. Что делали палачи, стоя на коленях?

– Молились, – устало пояснила Мишель. Ей казалось, что она пытается двигаться через какую-то маргариновую массу, столько усилий отнимало каждое движение.

– Что это значит – молиться?

Мишель замерла от этого наивного вопроса.

– У вас что, на Кассиопее, нет религий? Никто не молится?

– О чем ты говоришь? Я не понимаю… – Тави был обескуражен.

Мишель представила себе, что от поступающей информации инопланетный разум узника готов закипеть как густая коричневая подливка к картофельному пюре.

Усталость, подобно удаву, сковала мышцы ног крепким объятием, и девушка присела на унитаз.

– Религия – это когда люди верят в Бога, того, кто создал мир: Вселенную, звезды и планеты, меня и тебя. Верующие славят Творца, молят Его о чем-нибудь. Благодарят или просят. Боятся. Только разные верующие по-разному представляют себе Бога. Некоторые люди готовы убивать за свою веру.

– Зачем убивать? – не понимал Тави.