Твои

— Знаешь же, что ты для нее все равно номер один. Мне для сближения с ней еще работать и работать. Я например когда маленьким был, обожал гостей. Был у меня любимый дядя Артур. Он всегда подарки приносил, а иногда денег подкидывал, поэтому я его всегда очень ждал. Он потом в Казахстан переехал. Я пару месяцев поспрашивал, где он, но быстро забыл. Я для Поли сейчас примерно как дядя Артур. Человек, который дарит радость, но который пока легко заменим. Ты другое. Вы часть друг друга.

Его слова — как теплый чай с медом в дождливый день. От них поет душа и хочется улыбаться, даже если я не совсем с ними согласна. Не с той частью, где я номер один для Полины, а с той, в которой он, Роберт, легко заменим. Потому что это не так. Он ее отец, и ее улыбка такая же как у него. Для Поли он не просто дядя с подарками, место которого с легкостью займет другой, принеся куклу подороже. В душе дочка такая же как я — не склонная к компромиссам и нуждается именно в Роберте, а в противном случае не бойкотировала бы его из-за отменившейся поездки на Байкал.

— Ты не прав. Для Полины — ты особенный человек, а не какой-то там дядя Артур. Не стоит ее недооценивать.

И стоит мне это произнести, я вдруг понимаю, что ощущение негласной конкуренция между нами, наконец улетучилось. Я больше не хочу мысленно подсчитывать баллы, которые «нечестно» заработал Роберт, и беспокоиться о том, что лет в четырнадцать Полина изъявит желание жить не со мной, а с ним. Потому что вдруг поняла: он не претендует на мое место. Он хочет занять свое собственное.

— Сложно ее недооценивать, — соглашается Роберт, помолчав. — У меня иногда мороз по коже, от того какие вещи она говорит. Я как-то привык, что дети — это дети, но когда Полина вдруг заявляет: я не уверена, что доучусь в школе, потому что классу к девятому планирую определиться с профессией и начать зарабатывать миллионы, — я теряюсь.

То, с какой серьезностью он это говорит, вызывает во мне взрыв смеха, который приходится сдерживать рукой. Ай да Полина. Решила-таки своего отца потроллить.

— Она эту свою бизнес-теорию мне уже несколько раз пыталась задвинуть. Что, мол, классу к пятому начнет рисовать гениальные картины, которые купят на аукционе, и за это я должна буду разрешить ей не учиться и каждый день покупать мороженое. Я сказала, чтобы все мысли о том, что не закончить школу, выкинула из головы, иначе получит по жопе. Меня она донимать этим перестала и пошла с этим к тебе.

На лице Роберта появляется облегчение. Он явно озадачился тем, как будет стимулировать нашу дочь на учебу. Он еще в курсе, что иногда не нужно искать к детям особый подход. Достаточно сказать, что они получат по жопе.

— Мам! — громко и весело раздается знакомый высокий голосок.

Мы с Робертом как по команде на него оборачиваемся. К раскрывшимся воротам приближается Полина: подол голубого платья испачкан чем-то желтым, в волосах неизменно сверкает корона.

При взгляде на того, кто стоит рядом, улыбка на ее лице исчезает, а в глазах на секунду проступает неверие.

— Привет, зайчонок, — улыбается Роберт, поднимая руку. По его застывшей позе я понимаю, что он взволнован ее предстоящей реакцией.

Пару секунд взгляд Полинки мечется между ним и мной, а потом она срывается в места и с визгом «Папа!» несется ему навстречу.

Под оглушительное биение сердца я вижу, как Роберт опускается на корточки, чтобы ее поймать, и как прижимает нашу дочь к себе.

— Не ожидала? Решил сделать сюрприз. Очень соскучился по тебе. Ты моя девочка хорошая… Впервые меня папой назвала. Я очень долго этого ждал. Это же корона, которую я тебе покупал, да?

Я слежу за ними пристально, боясь упустить малейшую деталь этой идеальной картины. Никогда бы не подумала, что буду так счастлива от того, за чем наблюдаю со стороны.

63

Кажется, мы все трое слишком взволнованы внезапным воссоединением, чтобы строить планы на вечер. В машину мы сразу не садимся, а бесцельно идем вдоль улицы мимо многоэтажек, банков и продуктовых магазинов. Полина намертво вцепилась в наши с Робертом руки, словно боясь, что в один момент один из нас исчезнет, и перепрыгивая черех трещины в асфальте, тащит нас вперед. Сейчас она не так многословна как обычно, будто уловила общее настроение. А настроение такое: притихшее послеполуденное солнце, выглядывающее среди крон деревьев, слабый ветерок, доносящий щебетание птиц, редкие прохожие и умиротворенная улыбка, которая никак не сходит с моего лица. То счастье, которое я испытыла от долгожданной встречи Полинки с отцом и ее первого официального «папа», никуда не делось, и перешло в молчаливое ликование, в котором я хочу задержаться как можно дольше.

— А ты где сегодня будешь ночевать? — спрашивает Полинка, подпинывая носком сандалии валяющийся конфетный фантик.