Твой дядя Миша

(Продолжает.) «…Моя ты радость, моя жизнь…» Микаэла (повторяет), «…моя жизнь…» Порфирио. «…Два месяца прошло, как ты прощался с нами. Ты уезжал в Мадрид…»

Микаэла. «…Мадрид…»

Порфирио. «…Ты помнишь, Рафаэль хвалился, что начал азбуку учить, а маленький Фелиппе обнял тебя ручонками за шею, прижимался и повторял: „Я папку не пущу“. Он плачет и сейчас и все зовет отца…»

Микаэла. «…отца…»

Порфирио. «…От нас ты близко. Ты почти дома. Но между нами и тобою смерть. О нас подумай, и сжалься ты над нами. Педро, мой родной!..»

Микаэла. «…мой родной!..»

Порфирио. «…Если не будет нас, что жизнь твоя тебе? Что для тебя без нас твоя республика? От смерти нас спаси. Не убивай. Даруй нам жизнь, родной, любимый!.. Фелиппе маленький и Рафаэль в мольбе к тебе протягивают руки… Твоя Микаэла».

Микаэла. «…твоя Микаэла…»

Порфирио. О, будь благословенна, дочь моя! (Берег письмо. Делает знак адъютанту, что Микаэла ему больше не нужна.)

Адъютант уходит.

Твой муж во власти дьявола. На церковь поднял руку он, на бога поднял… Но о тебе поговорю я с генералом Прадос, молить его я буду, чтоб участь он твою смягчил.

Входят конвоиры и адъютант. Конвоиры уводят Микаэлу. Тотчас входит генерал Прадос.

Прадос. Актерский ваш талант мои все ожиданья превзошел, отец Порфирио!

Порфирио. Всё в воле господа, ваше превосходительство! Вот, слушайте. (Читает.) «Родной мой Педро, дорогой, любимый! Моя ты радость, моя жизнь! Мне лучше, чтобы ты смертельно ранен был, чтобы во лбу зияла рана… кровавая, глубокая… чтоб истекал ты кровью и вороны глаза твои клевали… чем знать, что трус ты жалкий и предатель».

Прадос. Что вы за вздор, отец Порфирио, несете? (Выхватывает письмо и читает сам.) «…Рафаэль и маленький Фелиппе гордятся, Педро, именем твоим… Победами гордятся над врагами… О нас не думай! И пусть не дрогнет рука твоя в бою. Будь беспощадным, Педро! Люблю тебя. И мужество твое пусть укрепит моя любовь, родной мой, дорогой, любимый. Твоя Микаэла».

Занавес

Акт третий

Картина четвертая

Декорация первой картины. Бивуак республиканской армии. В кругу группа солдат во главе с Педро Коррильо. Перед группой стоит, опустив голову, Перрико Наварро.

Диего(рука его перевязана). Правду скажу, товарищи. Простой солдат я, но все же в делах военных малость понимаю. Так если можно, я скажу, что думаю…

Педро. Давай, Диего.

Диего. Товарищи, мне кажется, что если б мы дрались как следует на перекрестке, а не бежали кто куда еще до боя, сегодня бы Толедо был у нас в руках… Перрико. Что хочешь этим ты сказать?

Диего. Сказать что я хочу? А то, что если б ты, наш капитан, не струсил и оставался на своем участке, мы удержали б перекресток и командиру не пришлось бы туго в штабе… и Кастро б не погиб, не говорю уж про Сант-Яго…

Перрико(обнажая шпагу). Ах ты, собака!

Педро(вскакивает). Перрико!

Перрико останавливается, опускает шпагу.

Дай шпагу!

Перрико отдает шпагу.

Снимай оружье!

Перрико отдает оружие.

Продолжай, Диего.

Диего. Товарищи, простите мою вы откровенность, но больно мне. Отца и братьев двух моих фашисты расстреляли… Мне трудно говорить…

Педро. Мы слушаем тебя, Диего.

Диего. Вот мне в бою плечо фашисты прострелили, — могли и голову. Этим сказать хочу я, что мы на фронте, что здесь война, борьба кровавая, а не арена цирка, где расфуфыренный тореадор щекочет шпагой глупого быка…

Голоса:

— Ну, ну, загнул куда?

— Чего «загнул», — он много правды говорит.

Диего махнул рукой, повернулся, смешался с массой.

Перрико. Томас, ты почему молчишь? Ты почему не говоришь? Ведь ты прислал ко мне Хосе и помощи просил?

Томас. Да, верно это. Была нужна мне помощь. Марокканцы навалились на участок мой, и дело врукопашную пошло…

Перрико. Скажи, скажи им, Томас, кто привел в порядок бойцов, что дрогнули перед штыками марокканцев?

Томас. Ты, Перрико!

Перрико. Кто ввел их снова в бой? Чья шпага была в крови до рукоятки? Кто в бегство марокканцев обратил?

Голоса. Перрико! Перрико!

Перрико. Кто пел в бою?

Солдат(выскочив вперед). Товарищ командир, мне тоже разрешите…

Педро. Давай.

Солдат. В отряде я у Томаса Мансо. Нас марокканцы потеснили. И неизвестно, что было б с нами, если бы не он, не капитан Наварро. Он повернул нас, и мы снова захватили мост. Не захвати мы мост обратно, ждала б нас гибель всех и даже командира.

Томас. Вива!

Педро. Выходит, Томас, ты считаешь, что правильно Перрико поступил?