Твои не родные

Жермен пришел не один, привел двух охранников, они втроем зажали меня у стены возле лестницы. Я к ней спиной прижалась и смотрю на них по очереди. Поверить не могу, что со мной это происходит. В первый же день работы. Ведь было внутри ощущение, что нельзя сюда идти, что добром это не кончится. Но какие, к черту, предчувствия, когда меня наконец-то взяли и даже пообещали аванс в первый же день, и пусть парень, который назвался Жерменом, при мне вдыхал дорожки какого-то порошка со стола, я схватилась за эту работу и в упор не хотела ничего видеть. Я думала только том, чтобы тете Соне хотя бы на еду дать и начать жилье искать.

– Пойдешь, сука! Раздень ее!

Кивнул на меня, тряхнув длинным чубом, и смотрит своими мутными глазами, подтягивая рукава кислотного цвета свитера чуть выше локтя. Руки худые, в татуировках и несколько браслетов на запястье звенят.

– Та ладно, Жор, уймись… она ж не из этих.

Сказал один из охранников и на меня быстро посмотрел. В глазах промелькнула жалость, и я ухватилась за нее, как за спасательный круг.

– Да… не из этих. Пожалуйста!

И все еще понять не могла – зачем я им, почему вдруг меня заставляют идти к какому-то клиенту. Я всего здесь пару часов, и меня не видел никто. Я не накрашена, одета, как попало. Я не могла привлечь чье-то внимание во всем этом.

– Та по хер, из каких! Ты знаешь, кто у меня там сидит? Я ее лично, суку, раздену и приволоку к нему за волосы. Хочешь, чтоб нас закрыли, и Шаня тебе и мне яйца оборвал? Он ее захотел. ЕЕ. Так что пусть идет и отсосет ему, или чего он там хочет. Давай, Ден, убеди девочку раздеться или раздень ее сам.

Один из охранников, лысый здоровый боров, посмотрел на другого и двинулся на меня. У этого уже никакого сочувствия в глазах не было, совершенно отмороженный взгляд. Ему приказали – он делает. Если ударит, от меня мокрого места не останется.

– Ребята, пожалуйста. У вас же девочек много. Я… же не из… не из таких… я прошу вас! У меня ребенок маленький дома, я уберу здесь все и уйду.

Но меня схватили за волосы и впечатали в стену с такой силой, что из глаз искры посыпались и подогнулись колени.

– Слушай сюда, соска драная. Ты знала – куда шла. Не в магазин и не в кондитерскую, и не в детский садик. Ты пришла туда, где девочки перед большими дядями за деньги ноги раздвигают. Если тебе скажут сосать – будешь сосать! Ты аванс свой хочешь? – Жермен подошел ко мне сзади и тонковатым голоском на ухо пищит, потом за волосы дернул и о стену ударил головой так, что перед глазами потемнело и губу засаднило, развернул к себе. – Дам больше, если сделаешь, как сказал, и клиент доволен останется! Быстро разделась и пошла. Похороню суку, если что-то не так будет!

От ужаса у меня все узлом в животе скрутило и дышать стало нечем. Тронула губу, на пальцах кровь осталась. Перевела взгляд с Жермена на охранников и обратно.

– Пожалуйста, я прошу вас, – очень тихо, чувствуя, как по щекам слезы катятся. – Я ничего не умею и не знаю.

– Я сказал – раздеться, или тебя пацаны по кругу пустят. Бесплатно. Для повышения квалификации и опыта.

Я всхлипнула, а он отпустил мои волосы.

– Размер обуви какой?

А меня трясет, зуб на зуб не попадает, и я понять не могу, что он от меня хочет. От страха болит низ живота, и сердце как клещами зажато. Только бы не сделали со мной ничего… все можно пережить. Я переживу. Мне домой надо. К Машеньке.

– Тридцать седьмой.

– Неси туфли, Фил. У девок возьми. Давай, сучка, в темпе.

Я стянула вещи с себя, как в каком-то трансе, пытаясь как-то скрыться от их взглядов, отвернуться к ним спиной, прикрываясь руками. Это даже не страх, это панический ужас и шок. Мне помогают, выдирая из рук футболку и отбрасывая лосины в сторону под лестницу.

– Я сама. Не трогайте меня. Не надооооо.

– Трусы свои позорные и лифчик допотопный тоже снимай! Снимай, бл*дь! Не то сейчас пацаны с тебя снимут. А она ничего, а, Фил? Быренько ты туфли подогнал. Этот не зря на нее глаз положил. Сиськи большие и задница сочная. А с виду худая, все под своим мешком спрятала. У тебя не встал, м? На Аленку нашу похожа… тебе ж нравятся такие блондиночки сиськастые. Я б ее натянул.

– Натянешь потом. После нашего гостя. Давай, переодевайся, сучка!

Я быстро натягивала на себя трусики, больше похожие на две нитки, блестящую короткую юбку и эластичный топ. Они даже не смотрели на меня, ржали, курили. Насмотрелись, наверное, на тех, что на сцене, а мне до них далеко. Только почему-то это не имело сейчас никакого значения. По лестнице спустились несколько танцовщиц и равнодушно прошли мимо.

Я хотела крикнуть, а потом вдруг поняла, что всем плевать… а я сама виновата. Я не должна была лезть в это место. Должна была понимать, что такое может случиться. Дура. Почему я всегда такая дура. Дрожащими руками застегнула босоножки на высоких каблуках, чуть ногу в них не свернула. Подонки повернулись ко мне, и лысый присвистнул.

– Че? У нас даже уборщицы те еще куколки, а? Шаня доволен будет.

Жермен схватил меня под локоть.

– Если все пройдет хорошо, получишь хорошие деньги, поняла? А что не так – укопаю, усекла? Все! Пошла!