Твои письма не лгут (СИ)

— Проехали, я всё равно почти не помню! — решаю соврать я. — Главное, сейчас осознаёшь, что был настоящим козлом.

Мои слова вызывают у него улыбку:

— Да уж, действительно, был!

Я соскребаю остатки супа: тарелка незаметно опустела. Придвигаю к себе салат и запускаю в него вилку. Непринуждённо грызу лист салата.

— Работа хоть нравится? — продолжаю аккуратно подступать к сути. Пока вроде всё неплохо.

— Скучать не приходится! — неопределённо отвечает Олег.

С напускным удивлением приподнимаю брови:

— А мне всегда казалось, что в Мортиморе ничего не происходит, разве что пьяных школьников ловить по подворотням.

— Это моё любимое! — смеётся мой собеседник. — Все такие борзые поначалу, а стоит прижать к стенке, так начинают умолять не звонить родителям.

— Они лишь хотят казаться взрослыми, но не могут стать ими по одному хотению.

— Рано или поздно придётся учиться принимать ответственность.

Я игриво улыбаюсь.

— Значит, не даёшь им спуску? — интересуюсь я, рассматривая его глаза, напоминающие бирюзовый горизонт на таганрогском пляже.

Олег тоже принимается за второе. Но почти не смотрит в тарелку.

— Стараюсь быть снисходительным, когда получается! — говорит он. — В основном всё зависит от них.

— А бывали такие случаи, когда дети просто бесследно пропадали? — задаю я первый по-настоящему волнующий вопрос.

Но он сразу меня раскусывает. По взгляду понимаю, что ему не нравится эта тема. Замешательство быстро сменяется чувством осознания.

— Только не говори, что позвонила только для того, чтобы меня обработать! — сухо умоляет он.

— Обработать? — я не понимающе хлопаю ресницами.

Мужчина тычет в меня вилкой:

— Твои вопросы. Надеялась, что я просто проболтаюсь?

Я предпринимаю попытку как-то спасти положение. Получается явно не слишком убедительно.

— А разве не в этом суть свиданий? Задавать вопросы и узнавать друг друга?

— Теперь это, значит, называется свиданием? — с явным раздражением уточняет Олег. Затем откидывается на спинку стула и ухмыляется собственным мыслям. — А я ведь всерьёз подумал, что мой интерес взаимный. Теперь скажи мне, что мы на самом деле здесь делаем?

Я понимаю, что теперь нет смысла притворяться. Это только разозлит его. Правда тоже не сыграет мне на руку, но я и не планировала получать информацию через постель. Будь что будет. Надеюсь, я смогу быть достаточно убедительной.

— Ты ведь слышал о том, что произошло с Германом Мартыновым? — задаю я вопрос, который объясняет все мои сомнительные решения.

Олег молча смотрит на меня. Невольно прищуривается, словно строит собственную версию.

— Слышал, конечно. Он здесь причём?

Я понижаю голос и наклоняюсь ближе:

— Что если он узнал то, что не следовало знать?

К моему недовольству мужчина рассмеялся. Но это лучше, чем злость.

— А ты, значит, решила поиграть в Нэнси Дрю? — догадывается Олег. — Нет в этом деле никаких тайн и загадок. Человек просто устал от жизни.

Во мне вдруг вспыхивает злость.

— А тебе откуда знать? — рычу я и демонстративно отстраняюсь. — Вы никогда не были друзьями. Сомневаюсь, что вообще когда-либо нормально общались.

— Ничего себе! — вдруг выдыхает Олег, чем вызывает во мне недоумение. — Ты не перестаёшь меня удивлять.

— О чём ты?

— Решил, что ты просто-напросто планируешь написать статью и используешь меня в качестве источника информации. Но, похоже, у тебя есть к нему чувства.

Я собираюсь возмутиться, но почему-то не нахожу слов. Олег смотрит на меня с каким-то разочарованием. Затем переводит взгляд на вилку. Медленно вертит её в руке. Зубчики сверкают, ловя отражение светильников.

Глубоко выдыхаю и вновь наклоняюсь к нему. Этим действием показываю готовность довериться, свою открытость и уязвимость. Когда начинаю говорить, в моём голосе слышится мольба. Наши руки находятся так близко друг к другу, что достаточно просто вытянуть пальцы, чтобы коснуться.

— Глупо было надеяться, что смогу обхитрить копа, — мягко произношу я, пытаюсь поймать его взгляд. — Я хочу разобраться в произошедшем исключительно для себя. Герман просил меня о помощи год назад, но тогда я даже не знала об этом. Хочу попытаться исправить это сейчас, очистить свою совесть.

Олег поднимает на меня голубые глаза. Буду надеяться, у меня получилось затронуть его чувства. В какой-то степени мы похожи: оба стремимся исправить прошлые ошибки.

— О какой помощи идёт речь? — спрашивает он.

Я слушаю, как стучит в ушах бешеный ритм сердца.

— Пропала девочка. Он знал её. По какой-то причине это сохранилось в секрете для общественности. Ты слышал об этом деле?

Мужчина хмурится, затем довольно резко отвечает:

— Если полиция принимает решение сохранять детали следствия в тайне, значит, на это есть веские причины. Ты всё равно не сможешь ничего изменить. И лучше оставь это.

Но я не сдаюсь:

— Можешь не говорить о деталях и причинах. Просто скажи, правда это или нет?

Он сжимает пальцы в кулаки. Вижу, как от напряжения белеют костяшки. Спустя несколько мучительных секунд расслабляет. Небрежно кидает вилку в тарелку.

— Правда. — сухо отвечает Олег. — Теперь можем сменить тему?

— Как её зовут? — почти шёпотом спрашиваю я.