Твои письма не лгут (СИ)

Плетусь по обочине в распахнутом пальто, пока промозглый ветер продувает меня насквозь. Сегодня я без машины, и плевать, если кто-то попытается опять переехать. Кажется, я уже достигла своего пика: мне нужны ответы. Прикуриваю прямо на ходу, щёлкнув зажигалкой. Трясу пачкой, в которой барахтаются две последние сигареты. Подумав, захожу в первый попавшийся магазин. Ещё успею бросить. Сейчас необходимо хоть что-то, способное удержать меня в рамках реальности.

Я иду через весь город в ранних утренних красках, если так можно описать мутноватую серость однородного неба. Вместе с дыханием вырывается горячий пар, который быстро остывает в холодном воздухе. Я потеряна, одинока и очень устала. Покорно вверяю себя врагам: делайте что хотите, нападайте или сбивайте! Возможно, вашим тайнам действительно не стоит всплывать наружу! Но если вы меня не остановите, сегодня я обязательно докопаюсь! Именно этим я сейчас занимаюсь. Тем, что нужно было сделать с самого начала.

Мне требуется целых пол часа, чтобы преодолеть расстояние от дома родителей до улицы, где жил когда-то Герман. Когда-то… Прошло чуть больше недели, но я отчего-то ощущаю на плечах минувшие годы и даже столетия. Так давно, так грустно.

На детской площадке меня встречают знакомые вороны. Кажется, будто они никогда не покидают это место. Сидят и наблюдают. Может, они и являются моими преследователями? Я вижу их повсюду в городе. Даже чаще, чем голубей, что действительно странно.

Поднимаюсь к домофону и набираю нужный номер. Громкие гудки, но никто не подходит. Пробую дважды и трижды. Могу просто сдаться, но остаюсь возле двери, пока кто-то из соседей не откроет. Наугад набираю разные квартиры. В один момент везёт: открывает какая-то пенсионерка. Я взлетаю по лестнице на пятый этаж и начинаю стучать в дверь. Про звонок напрочь вылетает из головы.

Барабаню так, что начинает болеть ребро ладони. Сама не знаю откуда во мне столько злости, но изливаю её в каждом ударе до тех пор, пока с той стороны не поворачивается замок. Елизавета Аркадьевна удивлена внезапным визитом. У меня создаётся впечатление, что она намеренно не открывала. Ждала, пока уйду. Но своим настойчивым стуком я могла поднять на уши всех соседей. Что ж, очень жаль её разочаровывать!

— Лера? — доносится из слегка приоткрытой двери знакомый голос. — Что ты здесь делаешь?

Я медлю несколько секунд. Злость, которая струится по моим венам, готова излиться вместе с грубыми словами. Но я сдерживаю себя. Всё-таки это неправильно. Стараюсь напустить на себя вежливость.

— Простите, Елизавета Аркадьевна, мне очень нужно с Вами поговорить! — мой голос дрожит, как у маленького напуганного ребёнка.

Женщина явно не понимает чего я от неё хочу. Наша последняя встреча закончилась плохо, и она до сих пор не отошла. Если судить по хмурому взгляду исподлобья и поджатым губам. Но сейчас мне плевать. Я хочу лишь одного: покопаться в записях Германа. Пока их не выкрали, не уничтожили. Пока у меня есть возможность найти объяснение странным событиям.

— Ты разве не поняла, что я сказала в прошлый раз? — сухо отзывается Елизавета Аркадьевна. — Тебе больше не рады в этом доме!

Я прислоняюсь к двери, едва не вваливаясь в прихожую. Теперь она вынуждена прикрыть дверь, оставив для меня лишь никчёмную полоску мрака. В подъезде светлее, чем в квартире.

— Прошу, это очень важно! — я не успеваю заметить, как отступает злость, сменяясь горьким отчаянием. Горечь остаётся на языке и звучит в словах. Она же раздражает слизистую глаз, норовя вызвать слёзы. — Вы можете сколько угодно отрицать правду и ненавидеть меня: я это уважаю и не собираюсь вываливать на вас новые проблемы. Но позвольте просмотреть вещи Германа. Пожалуйста!

— Ты пьяная что ли? — с раздражением осведомляется Елизавета Аркадьевна. — Заявилась в такую рань, да ещё в дверь ломишься! И требуешь впустить тебя в таком состоянии?

— Вы меня знаете: я не причиню вреда!

— Знала. Лет десять назад.

Я без понятия, как ещё могу её убедить. Сказать правду — единственное, что мне остаётся.

— Перед смертью Герман влип в опасную историю! — сглотнув слюну, говорю я. — Он собирал информацию, которая может касаться влиятельных людей. Мне удалось выяснить не так много, но теперь сама нахожусь в опасности. Мне угрожают. Записи Германа, возможно, единственные могут помочь. Пожалуйста, поймите!

— То, во что ты влезла, Лера, является исключительно твоей проблемой! — противится женщина. — Не наговаривай на Германа! Он был лучшим человеком из всех и никогда не стал бы заниматься ничем подобным.

— Если позволите, я могу это доказать!

— Не надо ничего доказывать! — её голос срывается на крик. — Я знаю своего мальчика! Уходи, покуда не навлекла беду и на нас! Уезжай из города. Глядишь, никто не тронет! Почему ты до сих пор здесь?

Я едва не задыхаюсь от возмущения:

— Потому что могут пострадать люди…

— Или всё-таки собираешься писать статью? — её глаза сужаются, когда она всё понимает по моему взгляду. — А ты всё не успокоишься…

— Она будет не о Германе! — оправдываюсь я, но не успеваю пояснить.