Твой пока дышу (СИ)

Мне было жаль его. Парня, что остался лежать на пирсе с простреленной головой, в окружении спецслужб. Конечно, жаль, как иначе? Кто знает, каким бы он мог вырасти, кем бы мог стать, если бы за «воспитание» не взялся его отец. Но, как не прискорбно признавать, я испытала что-то сродни облегчению. И в данную минуту, в машине Славы, меня больше волновали грёбаные клещи.

Что это говорит обо мне, как о человеке? Наверное, ничего хорошего. Или только то, что я просто человек.

– Куда мы? – несказанно удивляюсь, когда Панфилов въезжает в город.

– Куманов велел отвезти тебя в пыточную, – передаёт послание от Паши, как и я ему через Матвея. – Что бы это ни значило, – со вздохом добавляет, косится на меня, пытаясь не отвлекаться от дороги. – Судя по улыбке, ты сейчас назовёшь мне адрес. Я-то знаю только то, что это чудное местечко где-то в центре.

– Да на квартиру его, Слав, – фыркаю, наминая пальцы в нетерпении. – Сумку мою забрал?

– Забрал, – весьма едко отвечает, но быстро справляется с собой, шумно выдувая напряжение. – Заставила ты меня побегать.

– Ой, ну не лечи, – принимаюсь мягко журить его. – В машине либо датчик слежения, либо, как у Пашки, GPS. Прослушка хоть на дальнем расстоянии и не фурычит, но нагнать так, чтоб Глеб не засёк, вполне успел бы. А я должна была одна уехать, в тоске и печали, иначе не клюнул бы, сам знаешь.

– Предупредить надо было, – настаивает на своём.

– Я дам письменные показания, что подмигнула тебе в машине, а ты чертовски талантливый актёр, – пытаюсь отшутиться, но он тут же ловит мою ладонь, крепко сжимая.

– Плевать мне на то, как я выглядел. Знаешь же, что плевать. Ты же… чёрт. Ты – это ты.

– Пора сложить крылья, Слав, – поглаживаю его пальцы своим большим, и добавляю игриво: – Пусть у Куманова голова болит.

– Везучий сукин сын, – хмыкает Слава и отпускает мою руку, пристраивая обе на руле.

Хотела бы я испытывать только радость от предстоящей встречи с любимым, но пятая точка словно огнём горит в ожидании кары. Психую так отчаянно, что голова кружиться начинает от частых сердечных сокращений и попыток дышать глубже и размереннее. Лицо его перекошенное гневом перед мысленным взором, ключ новый, что Миша дал, из влажных рук так и норовит выскользнуть, личину царапаю, вогнать его пытаясь, пока лбом в дверь не упираюсь, бессильно опуская руки вдоль тела.

– Вот ведь… – выдуваю воздух из лёгких через плотное колечко напряжённых губ, и в следующую секунду падаю вперёд лицом вместе с дверью.

Клянусь, в первое мгновение показалось, что я её своим тяжёлым дыханием просто вынесла. От правды это, конечно, разительно отличается: Паша просто услышал мою «пьяную» возню и открыл с обратной стороны.

Ногу выставить для опоры не успеваю: ловит за плечи. Втягивает в квартиру, ставит в сторонке, захлопывает дверь и подходит почти вплотную. Перед глазами его грудь. Футболка натягивается на тугих мышцах при каждом вдохе, на выдохе – вибрирует, слабо колыхаясь. Боюсь голову поднять, боюсь ему в глаза посмотреть, но, если честно, даже сейчас, перед страхом страшной кары, снова сделала бы то же самое. И именно эта мысль придаёт мне уверенности. Именно она заставляет с вызовом вскинуть подбородок, приняв его взгляд.

А там… там тоже страх. И это совершенно сбивает с толку. Сбивает ритм сердца, пропускающего удар за ударом. Я даже отшатываюсь, чтобы лучше рассмотреть его, чтобы убедиться, что мне не чудится.

– Паш… – шепчу сухими губами.

– Я немного запутался, – пытается улыбнуться и в целом выглядит странным образом смущённым. Замечаю движение руки краем глаза, и в следующую секунду он касается пальцами моего живота.

Взгляд меняется. Помимо страха и боли, в них столько надежды, что у меня сердце сжимается до крошечного сморщенного комочка, нелепо трепыхаясь в освободившемся пространстве. Какой же он… такой большой и такой трогательный…

– Всё в порядке, в порядке! – заверяю торопливо, моргая и прогоняя слёзы. Подхожу поближе, кладу его ладонь на свой живот, и он зажмуривается, справляясь с эмоциями. – Беременна, Паш, и анализы заодно все сделала, и УЗИ, врач послушал, посмотрел, всё в норме, всё так, как и должно быть.

– Линда… – стонет моё имя, тяжело опускаясь на колени, обхватывая руками под попой и прижимаясь щекой к моему животу. А у меня слёзы из глаз сплошным потоком от этой нежности, выворачивает аж, так нахлобучило. Стою, размазываю их одной рукой, второй ему волосы лохмачу, смачно хлюпая носом. – Линда, я поверил. Ты так сказала, что я поверил… это… блядь, ничего хуже в своей жизни не испытывал. Умру, если с вами что-нибудь случится, умру, слышишь? Рядом лягу и просто перестану дышать. Не делай так больше. Никогда не делай.

– Прости, родной, прости, никак по-другому не получалось, – тараторю сквозь всхлипы, – я и так крутила, и эдак, никак иначе, клянусь, я бы не стала иначе, я бы не подвергла малыша опасности, единственный шанс был у всех, не могла его упустить!